Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата

Человек, назвавшийся отцом Домиником, поднимался по ступеням и больше не оборачивался на своих спутников. Те нерешительно следовали за ним. Путь их оканчивался перед небольшой дверцей справа от апсиды. Каноник отворил ее ржавым ключом из связки. Он поманил троицу за собой. Комната за дверцей оказалась маленькой, с узкими окнами, сквозь которые едва проникал солнечный свет. В держателях чадили несколько факелов. Вдоль стен и по холодном полу тянулись надгробья, с которых на Агнес смотрели рельефные изображения покойных. Воздух был застоялый. Она почувствовала слабый ветерок, непонятно откуда взявшийся.

— Это старейшая часть церкви, — произнес святой отец, и его скрипучий голос эхом разнесся по сводам. — Крещальня Санкт-Гоара. Здесь покоится ряд знатных особ, которые принесли пользу обители, — он указал на надгробие на стене, изображающее пожилого человека с ягненком на руках. — Прюмский аббат Фридрих фон Фельс, например, при котором аббатство, еще во времена Гогенштауфенов, стало княжеством. А рядом аббат Регино, правил в тяжелые времена норманнов и был величайшим из летописцев своего времени. Или вот графиня Адельхайд фон Катценельнбоген… — Дрожащей рукой отец Доминик указал на вделанную в пол плиту с изображением изящной дамы в придворном платье с вуалью. — Она пожертвовала монастырю значительную сумму денег, что позволило заложить библиотеку. Ее сын Дитер фон Катценельнбоген наконец…

— Простите, святой отец, — перебил его Матис. — Это все очень интересно. Но не могли бы вы рассказать немного про кольцо на пальце Агнес?

— Помолчи, парень! — вскинулся на него отец Доминик, и кустистые брови чуть задрожали в свете факелов. — Вечно вы, молодые, рветесь вперед — и при этом упускаете суть. Если хотите понять, то, будьте добры, слушайте!

Он сделал глубокий вдох и продолжил:

— То, что здесь покоится много прюмских аббатов — не случайно. Могущественный бенедиктинский орден издавна заботится о нашей обители. Не кто иной, как Фридрих Гогенштауфен, внук Барбароссы, три столетия назад превратил аббатство в независимое княжество. Правда, кайзер поставил одно условие… — отец Доминик возвысил голос, так что эхо разнеслось по залу. — Фридрих был одержим знаниями! Его до безумия увлекали учения, изобретения, записи, книги, пергаменты — буквально все, что измыслило человечество. О его познаниях ходили легенды, это его ученые звали Stupor Mundi, чудом света. И он поручил аббатству Прюм собирать эти знания. Поэтому монахи задумали устроить библиотеку. Она должна была располагаться в самом сердце Священной Римской империи, в месте, доступном для путников, до которого и в неспокойные времена можно добраться рекой. В конце концов выбор их пал на Санкт-Гоар.

— Но… но я не вижу никакой библиотеки, — недоуменно заметила Агнес. — В смысле, если она такая большая, где же все залы, стеллажи? Явно ведь, что не в церкви. Может, в аббатстве рядом?

Отец Доминик тонко улыбнулся.

— Я ведь сказал: кто рвется вперед, не видит сути.

Он подошел к надгробию в стене, на которое показывал прежде. На плите был изображен священнослужитель с посохом, в правой руке он держал небольшой ящик. Только теперь Агнес заметила, что ящичек этот был закрыт вставленной в камень плиткой. Отец Доминик снял ее: в открывшейся нише торчал ржавый рычаг. Каноник потянул его. Что-то легонько дрогнуло, после чего надгробие отошло в сторону и открыло взору витую каменную лестницу. На Агнес и ее спутников повеяло прохладным воздухом.

— Библиотека внизу, — сказал отец Доминик, сняв со стены один из факелов. — Крупнейшая сокровищница мудрости во всей Священной Римской империи. Настоятель Дитер фон Катценельнбоген выстроил ее на деньги своей матери. Теперь его собственная гробница служит входом, — старец стал тяжело спускаться по ступеням. — Идите и взгляните на чудо Санкт-Гоара.

Словно раковина улитки, лестница ввинчивалась всё глубже в недра. Наконец ступени окончились перед порталом с массивной дощатой дверью, усиленной железными пластинами. Отец Доминик зажег от факела стеклянный, черный от копоти светильник, висевший на крюке возле входа. Он осторожно погасил факел и только потом достал из-под рясы большую связку и вставил один из ключей в замочную скважину.

— Сюда запрещено входить с факелами и свечами, — пояснил декан. — И все залы, которые мы скоро пересечем, разделены огнеупорными дверьми. В случае пожара мы хотя бы сможем удержать его в определенных пределах. За последние триста лет такое случалось уже дважды, и ущерб был весьма ощутим.