Андрей Добров - Смертельный номер. Гиляровский и Дуров

Отчаянное положение требовало отчаянных мер.

Я взял тяжелое пресс-папье и с размаху грохнул им по столу.

Только тогда наступила тишина.

– Э-э-э-э… – сказал я. – Вот что… М-да-а-а… Кх-м. Э-э-э-э…

– Хорошо, – неожиданно спокойно встрял Дуров-младший. – Если «Э», то это многое объясняет. Владимир Алексеевич, не могли бы вы теперь рассказать и детали этого «Э»?

– Собственно, это я и собирался сделать.

И начал рассказывать.

– До определенного момента я действительно терялся в догадках, не понимая, кто же был преступником. Я уже не говорю про мотив самих преступлений, который мне непонятен до сих пор. Но надеюсь, у нас теперь есть кого спросить и об этом, – я повернулся к Левке. Тот криво ухмыльнулся и промолчал.

– Ничего, дойдем и до этого. Итак, я блуждал в потемках вплоть до того момента, когда перед рождественским представлением на плакате не появился нарисованный череп. Как вы помните, двое «рабочих» несли большой лист фанеры. Один из них оступился, фанера перегородила плакат, а потом на нем появился торопливо нарисованный череп. В тот день, Лиза, вы сказали мне, что пришли уже после этого происшествия. Так?

Девушка пожала плечами. Она подняла с паркета кепи, повертела его в руках и швырнула обратно.

– Вы дурак, Владимир Алексеевич, – сказала она и вытерла слезы с щек. – Вы сделали все неправильно.

– Посмотрим, – ответил я. – Так вот, вы сказали, что пришли позже. Но после нашего разговора в гримерной я справился у гардеробщика. И он сказал, что вы появились именно в момент той заварушки на ступенях. Тогда я впервые заподозрил, что вы меня обманываете. Ведь вы могли идти вслед за рабочими и, воспользовавшись заминкой, быстро, под прикрытием листа фанеры нарисовать череп и проскользнуть в дверь цирка. Не так ли?

– Зачем? Ведь я сама стала жертвой!

– Ну? – тихо пророкотал Саламонский, – Объяснитесь, Гиляровский!

Я вытащил из кармана обломок лезвия.

– Это я нашел на манеже. Точно под упавшим канатом. Оказавшись внизу, вы накрыли его своим телом и постарались закопать в опилки. Потому что сами и перерезали петлю, за которую держались. Нет, Лиза, вы не были жертвой. Вы лишь изображали жертву, чтобы отвести от себя подозрения.

Лина охнула из своего угла.

– Браво! – сказал Архипов. – Сокрытие улики преступления.

– Именно! – повернулся я к нему.

– Нет-нет, Владимир Алексеевич, я говорю, что это вы сокрыли улику преступления от следствия.

– Пожалуйста, – я протянул обломок лезвия сыщику, но тот покачал головой.

– Бессмысленно. На нем уже нет отпечатков пальцев мадемуазель Макаровой. Оставьте себе на память.

Я снова положил лезвие в карман.

– Как пожелаете.

– Ты, дядя, и вправду дурак, – вдруг подал голос Левка, – что ты доказал-то?

Я взглянул на Архипова.

– Да уж, – удрученно подтвердил тот, – пока что все ваши доводы легко разобьет даже самый плохенький адвокат.

Лиза тоже хотела что-то сказать, но вдруг осунулась – вероятно, первый запал прошел, и она догадывалась, к чему я веду.

– Итак, перейдем к главному, – объявил я. – Мадам, – я повернулся к госпоже директору, – помните, вы по моей просьбе собрали всех новичков в манеже? Среди них был и этот человек, – я указал на Левку.

Лина Шварц кивнула.

– Я внимательно следил за ним, пока вы рассказывали о вреде курения. И заметил, что он время от времени поглядывал на директорскую ложу. Уже в тот момент мне в голову пришла мысль – а не туда ли будет нанесен удар? Позднее я присутствовал на вашей репетиции, Владимир Леонидович, – повернулся я уже к Дурову-старшему, – и потому так расспрашивал вас о пушке, величине заряда и прочем. Я поначалу предполагал, что убийца, – я кивнул в сторону Лизы, – каким-то образом увеличит заряд в вашей пушке и подложит вместо лент что-то посущественней. Но потом отверг это предположение – слишком сложным оно мне показалось. Однако мысль о том, что целью теперь являются именно те, кто во время представления находится в директорской ложе, не давала мне покоя. Поэтому вчера ночью мы с вашим братом Анатолием Леонидовичем вернулись в цирк и устроили засаду.

– И я не жалею, что не уехал вчера утром, – сказал Дуров-младший. – Это было по-настоящему увлекательно.

– Точно так! – кивнул я. – Около трех часов после полуночи мы имели удовольствие наблюдать, как госпожа Макарова, совершенно без каких-либо признаков хромоты, продемонстрировала нам чудеса ловкости. Почти в полной темноте она забралась по канату под купол цирка, потом, раскачавшись, уцепилась за стропила ровно над директорской ложей и прикрепила туда некий предмет. Затем спустилась по стропилам до технического балкона, проделала там какие-то манипуляции и была такова.