Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

– Вы не ошибаетесь? – спросил их Ягелло. – Это действительно был Джунаид-хан.

– Мы видели его в бинокль. О нём много ходит слухов, некоторые достигли даже нашей забытой богом и людьми заставы. Поэтому мы узнали его по зелёной чалме и великолепному аргамаку белой масти. Больше всего мы боялись, что Джунаид направит на нас свою орду, но он куда-то спешил, и ему, видимо, было не до нас…

Среди местных солдат выделялся чех-художник. Его звали Якуб Горак. Белёсый, бровастый, очень улыбчивый и вежливый. За неимением красок и холстов, он наловчился рисовать углём на стенах, там, где ещё сохранялась побелка. Одиссей не слишком разбирался в живописи, чтобы судить компетентно, но ему показалось, что чех не без таланта. Но если Одиссея в Гораке привлекло его творчества, то Ягелло заинтересовало, что он был телеграфистом. Это оказалось очень кстати, так как на посту имелся искровый телеграф, за которым художник следил.

*

На второй день пребывания на посту Одиссей и Ягелло сидели вдвоём в бывшем кабинете начальника заставы и обсуждали дальнейшие планы экспедиции. Внезапно Ягелло сделал Одиссею предупреждающий знак и резко поменял тему разговора.

– Это ваше московское начальство ловко придумало – ввести в заблуждение вражескую разведку – ни с того, ни с сего вдруг сказал подполковник. – Пусть шпионы думают, что мы стремимся вглубь сопредельного Афганистана и расставляют на нашем пути ловушки. А мы встретимся с пуштунскими вождями прямо здесь.

Одиссей вытаращил глаза на собеседника, не понимая, что за чепуху тот мелет.

Подполковник подмигнул Лукову, указал взглядом на приоткрытую дверь, откинулся на спинку стула и, глядя на Одиссея повеселевшими глазами, осведомился:

– Когда вы говорите, прибудут первые пуштуны?

Тут Луков сообразил, что подполковник разыгрывает весь этот спектакль, будучи уверенным, что их подслушивают. Одиссей принял правила игры и задумчиво протянул:

– Да уж не знаю… Путь то неблизкий… И всё же полагаю, что послезавтра все соберутся. Но первых гостей можно ждать уже завтра к вечеру.

Ягелло задал ему ещё несколько вопросов о готовящейся встрече…

Когда они вышли на улицу, о казались там, где их не могут подслушать, подполковник возбуждённо объявил:

– Противник сам идёт к нам в капкан!

– Вы уверены, что за дверью кто-то был?

Ягелло покачал головой и развёл руками, как делают люди, когда им все настолько очевидно, что уже и говорить не о чём.

– Считайте, что у нас с вами сложился пасьянс! Ваш Джокер почти у нас в кармане. Не знаю, что ему нужно в вашей экспедиции, но такая информация, которую мы ему бросили в качестве наживки, заинтересует любого шпиона. И у него есть только одна возможность предупредить своих, – это воспользоваться искровым телеграфом. А не сообщить он не может, иначе с него спросят очень сурово, почему он не предотвратил сговор большевистских эмиссаров с пуштунами. Так что будем предстоящей ночью ловить вашего шута.

Вечером члены штаба экспедиции собрались в бывшем офицерском собрании. Комиссар Лаптев рвал звонкие струны взятой «на прокат» у чехов гитары, и заунывные звуки плыли по комнате. Нарочито вульгарным голосом с надрывом Гранит исполнял странный романс, причём почему-то от лица женщины:

Между тем Ягелло и Одиссей тайно условились с Якубом Гораком, что чех будет всю эту ночь находится при телеграфе, чтобы не допустить тайной радиопередачи. За это ему и его товарищам было обещано место в экспедиции и возможность по возвращении группы в Москву выехать домой с помощью Коминтерна.

Одиссей понимал, что враг скорей всего находится в этой комнате. Он вглядывался в каждое лицо. Но никто не вызвал у Лукова подозрений. Разве что Артур как будто нервничал.

Помимо своих здесь присутствовали трое чехов. Правда теоретически Джокером мог оказаться и кто-то из солдат.

Вскоре Ягелло покинул компанию, сказав, что должен проверить посты. На самом деле по плану подполковник должен был контролировать казарму. Одиссей остался один наблюдать за своим ближайшим окружением. А Лаптев продолжал рвать струны и собственные нервы: