Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

Луков тоже видел скелеты, но ему и в голову не приходило, что они играют роль важных ориентиров – этаких «верстовых столбов».

Вскоре Одиссей заметил восемь громадных птиц, которые расклевывают павшую лошадь. Лукову стало не по себе. Время от времени та или другая птица раскрывала свои крылья. Это были грифы. Одиссею они показались такими громадными, что каждым своим крылом могут накрыть его с конем. Но проводник объяснил, что грифы миролюбивые птицы. Они не на кого не нападают, питаются только падалью. Местные жители считают их чуть ли не священными и никогда не трогают.

Генерал иронично заметил, что птицам действительно не стоит мешать, ведь они занимаются «обустройством здешних дорог», ведь вскоре на месте их закончившегося пиршества появиться новый «верстовой знак».

Ещё примерно через час появились тревожные признаки ухудшения погоды: небо приобрело свинцовый цвет, песок начал передвигаться целыми пластами. Один из красноармейцев вскинул руку, указывая на что-то вдали:

– Смотрите, там какое-то тёмное облачко на горизонте!

Генерал приказал немедленно ставить палатки и укрыть в них всё самое ценное – прежде всего патроны, воду и провиант. Люди едва успели выполнить приказ начальника и укрыться в палатке, как разразилась сильная песчаная буря. За парусиновой «стенкой» палатки завывал ветер. А ещё там стоял сплошной верблюжий стон. Одиссей и не подозревал, что эти добродушные и флегматичные животные могут так оглушительно орать и рычать, что вопли их разносятся, наверное, за десятки вёрст.

Среди ночи Одиссей был внезапно разбужен товарищами. Оказалось, они едва не оказались похоронены заживо. Один из солдат разрезал ножом парусину, и в палатку хлынул песок. Много песка! Ощущение было ужасное. Песок обволакивал людей, сковывал их движения, уровень его стремительно поднимался. В нём можно было запросто утонуть!

Молоденькому матросу – маленькому и вёрткому каким-то чудом удалось выбраться на поверхность. К счастью он оказался достаточно силён, чтобы помочь своему приятелю, а тот протянул руку следующему. Так один за другим они спасли друг друга, и тут же бросились откапывать тех, кто находился в соседней палатке. Серая плотная масса уже почти полностью поглотила её, над поверхностью торчал лишь небольшой кусок парусины. Песок содрогался, это оказавшиеся под многопудовой тяжестью люди силились вырваться из ужасной ловушки. Их приглушённые голоса звучали словно из могилы.

И всё это время вокруг продолжала бушевать буря. Песок мгновенно забивал глаза, рот и уши, ослепляя и лишая слуха. Но всё равно никто и не помышлял о том, чтобы поставить запасные палатки и укрыться в них. Казалось, лучше терпеть удары стихии вне всякого укрытия, чем заново пережить кошмар погребения заживо. Но оказалось, что рассвирепевшая буря способна в считанные минуты засыпать песком где угодно. Чтобы пережить эту ночь надо было безостановочно продолжать бороться. Стоило прекратить борьбу, устало опуститься на землю, и серая масса начинала оседать вокруг тебя плотными пластами, снова готовя тебе могилу. Даже испытанный проводник, житель пустыни, выбился из сил, пал духом и заявил генералу:

– Дух пустыни против русских. Он наслал на нас смерть.

К счастью, остальные так не думали. Подбадривая друг друга они сумели выстоять до конца бури. Однако большая часть припасов была потеряна. Погибли или пропали почти все лошади и верблюды. Так что радость спасённых была недолгой. Впереди лежала большая часть пути, но как они теперь преодолеют это враждебное человеку пространство практически без еды и воды. Генерал пытался вдохнуть в людей оптимизм, хотя в его почтенном возрасте старик должен был гораздо более своих молодых спутников страшиться предстоящих испытаний.

– Без воды и верблюда в пустыню ходить нельзя – уныло говорил ему проводник, но генерал уверял, что выжить можно в любой ситуации, если сохранять веру в себя и своих ангелов-хранителей. И всё-таки судя по унылому виду проводника тот окончательно уверил себя в том, что Дух пустыни против них.

И действительно неприятности продолжали сыпаться на экспедицию одна за другой. Вскоре отряд стал нести потери. Первый солдат умер уже на вторые сутки после бури. Его погубила не жажда и не голод, ибо кое-какая еда и вода у путников ещё имелась. Он умер от тоски и страха. Молодой паренёк сделался апатичный, тоскливо вспоминал свою деревню и увядал на глазах. Он сгорел буквально за 10—12 часов от странной лихорадки. Товарищи старались ободрить его, кто-то взял вещмешок парня и винтовку, другие вели несчастного под руки, пока он ещё мог идти. А когда силы оставили несчастного, его много часов несли на самодельных носилках. Потом его не стало. Одиссея порадовало, что покойника не оставили лежать там, где к нему пришла смерть. Состоялось некое подобие похорон, то есть тело засыпали песком и даже водрузили на получившийся могильный холмик самодельный крест, который быстро смастерили из приспособленных под носилки жердей.