Андрей Добров - Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

Архипов прошел за мной и огляделся.

– А где ваша очаровательная хозяйка, Мария Ивановна?

– На дачу все уехали. Мы тут вдвоем с Колей остались. Это мой секретарь на вырост.

Архипов сел на предложенный стул и раскрыл портфель.

– Вот, достал, – сообщил он, вынимая папку серого цвета с завязками. – Поскольку дело давнее, особых проблем не возникло. Сказал, что собираю статистику по подземным тайникам – их могут использовать не только политические, но и уголовные. Кстати, так оно и есть – помните подвалы под рестораном «Крым»? Там, на Неглинной, сначала собирался тайный кружок народовольцев. Строили планы цареубийства. А уж потом начали прятаться и блатные.

Я кивнул. Архипов мог и не знать, что теперь в тех местах обосновалась банда с Кавказа, открывшая настоящий подземный игорный дом. Мне живо вспомнился их несчастный предводитель – юноша на инвалидной коляске, просто по факту своего рождения вынужденный вести жизнь главаря этой шайки. Полгода назад я пообещал не выдавать его тайну и с тех пор хранил данное обещание.

– Разумеется, перед визитом к вам я просмотрел бумаги. И вот что скажу, Владимир Алексеевич, вы попали в самую точку. Уж не знаю, случайно или намеренно, но что есть, то есть.

– Вот как? – удивился я. – Честное слово, я собирался просто посмотреть фамилии в списке, а потом попытаться найти кого-то из него, чтобы понять, как Вера Мураховская проникала внутрь хорошо охраняемого магазина.

– Смотрите сюда, – Архипов положил передо мной список с именами и ткнул пальцем в одно из них.

– «Павел Ильич Мураховский, 1858 года рождения, студент университета», – прочитал я.

– Неужели отец?

– Родной отец Веры Павловны Мураховской.

– Вот это поворот!

– Точно. Из этого постановления суда можно узнать, что товарищи заявили во время следствия, будто Павел Мураховский никакого участия в подпольном студенческом кружке не принимал, попал на одно из заседаний случайно, а тут – облава, арест и так далее. Так что его за неимением улик пришлось отпустить после профилактической беседы. Как видим, зря.

– А может быть так, что друзья специально выгораживали молодого Мураховского?

– Думаю, да. И не зря. Скорее всего, он был одним из лидеров кружка, и если бы следствие велось более тщательно, пошел бы Мураховский в Нерчинск, – недовольно проворчал сыщик.

А я подумал, какие смелые и верные друзья были у нынешнего профессора!

– Честно говоря, – продолжил Захар Борисович, – следствие по этому делу велось ни шатко ни валко, потому что кружок особой опасности не представлял. Никаких террористических актов они не планировали, просто собирались, обсуждали революционные идеи, произносили речи и писали прокламации. Все как обычно. Закончилось дело также без особых трагедий. Двоих отчислили из университета, а остальные отделались предупреждением. Вот и все восстание.

– А как же Красный Призрак? – спросил я.

Архипов махнул рукой:

– Обыкновенное баловство. Чтобы посторонние не мешали собираться, один из кружковцев надевал красную мантию и мелькал в окнах первого этажа с завываниями. Вот и весь ваш призрак!

– Но как они проникали в здание? Через парадный вход?

– А вот тут уже интересней, – оживился сыщик. – Судя по акту осмотра места преступления, существовал ход из соседнего дома прямо в подвал здания номер четырнадцать по Тверской улице. К сожалению, следователь был так небрежен, что даже не указал, где именно этот ход располагался! Черт-те что, а не работа!

– Но Теллер сказал мне, что в подвалах был проведен ремонт и рабочие не обнаружили никаких ходов.

Архипов пожал плечами.

– Может, пропустили при работах? Я нашел вам нынешний адрес Павла Ильича Мураховского, он сейчас в Москве – вернулся с дачи, узнав о смерти дочери. Мураховский – вдовец. Больше детей у него нет. Так что остался совсем один. Не знаю, правда, как он отнесется к вашему визиту, Владимир Алексеевич, но если хотите, запишите: Газетный переулок, дом семнадцать, квартира восемь.

Я записал. Архипов собрал со стола бумаги, извинившись, что не может оставить их у меня – документы казенные, уже то, что он ознакомил с ними постороннее лицо, было серьезным проступком. Мы попрощались, и Архипов, так и не допив квас, ушел.

Следующим утром Иван отвез меня в Газетный переулок к трехэтажному дому. Весь второй этаж снимал для своей семьи купец Захаров, в молодости начинавший со скупки всякого тряпья, старой одежды и дырявых кастрюль, а ныне владевший тремя мясными лавками, две из которых располагались неподалеку на Тверской. Профессор Мураховский жил на третьем этаже в скромной четырехкомнатной квартире. На всякий случай я попросил Ивана никуда не уезжать – опасаясь, что убитый горем Мураховский откажется меня принять. И я был почти прав. Он сам открыл мне дверь – небольшого роста, сутулый, с красивой седой прядью в темных волосах, нечисто выбритый и, кажется, не спавший этой ночью, о чем говорили его воспаленные покрасневшие глаза.