Ольга Трунова - Тень на камне.....

Царский советник ждал его, беспокойно расхаживая по комнате. Ему не терпелось начать допрос задержанного на рынке римского соглядатая, которого уже доставили в подземную тюрьму, находящуюся в этом же здании.

– Наконец-то, – недовольно встретил он своего агента. – Почему так долго?

– Простите, господин мой, я должен был организовать вашу встречу сегодня вечером.

– Ах да, я забыл, – Саллай тряхнул головой. – Ну и что там?

– Все в порядке.

– Хорошо. Тогда начнем, – и советник царя распорядился привести пленника.

Представший перед ними человек выглядел довольно жалко. Темная старенькая туника была в нескольких местах порвана при схватке во время задержания. Потрепанный кукуль, который он держал в дрожащих руках, тоже имел солидный возраст. Переминаясь с ноги на ногу перед сидящим в кресле Саллаем, за спиной которого облокотился на деревянный расписной ларь Иллута, задержанный из-под спутанных волос переводил с одного на другого испуганный взгляд круглых черных глаз. Советник царя начал допрос.

– Твое имя?

– Дримиле, – услышав охрипший тонкий голос пленника, Саллай чуть заметно кивнул своему агенту, после чего продолжил:

– Ты не похож на эллина.

– Я египтянин.

– Почему же ты зовешься по-эллински? Значит ты лжешь, это не настоящее твое имя.

– Я говорю правду, – горячо возразил пленник. – Я родился в Набатее, и меня так назвала мать, хотя сама она идумеянка. Но в то время было принято давать детям эллинские имена.

– Что-то путано. Если твоя мать идумеянка, почему же ты говоришь, что египтянин?

– По отцу. Он был одним из тех александрийских мастеров, которых префект Египта предоставил вашему тогдашнему царю для строительства дворца. Работа длилась почти десять лет, и мастерам разрешено было обзавестись семьями. Потом префект по изволению императора Клавдия разрешил мастерам, которые захотят, остаться здесь навсегда. Это было незадолго до смерти Клавдия. Мой отец остался, работал в Рекеме, Бостре, других городах. Но, когда мне было десять лет, отец умер, а через год умерла и мать. Я стал бродяжничать…

– А как ты оказался в Махозе? – вступил в разговор Иллута. – Ты ведь был рабом у иудейского купца Шимеона, не так ли?

– Верно, господин. Как-то я пристал к одному каравану, который шел в Иудею, и по дороге заболел. Это было как раз в Махозе. Жена моего будущего хозяина Саломея оказалась доброй женщиной. Она дала мне кров, пригласила целителя, который меня вылечил, и в благодарность я остался у них.

– Но при задержании ты представился вольноотпущенником.

– Это так. Я работал на плантациях Шимеона двенадцать лет, а потом, когда хозяин умер, Саломея дала мне вольную. Сначала я нанялся помощником к купцу…

– Ну довольно с нас деталей твоей жизни, она нас мало волнует, – Саллай нетерпеливо передернул плечами. – Расскажи лучше, да поподробнее, о том, когда тебя завербовали римляне и какие задания ты для них выполнял?

Дримиле весь сжался и исподлобья взглянул на хмурое лицо допрашивающего:

– Что вы, господин, я никогда…

– Но-но, без вранья, – грозно прервал его царский советник. – Это в твоих же интересах. Нам все известно. Твоя последняя встреча с римским посланником проходила под нашим контролем. Так что выбирай: или ты будешь говорить правду, или пеняй на себя.

Пленник беспомощно оглянулся, словно ища поддержки, потом тяжело вздохнул и понурился.

– Ну что ж, видно, судьба… – чуть слышно прошептал он.

– Что ты там лепечешь? – резко бросил Саллай. – Не слышу. Так ты будешь говорить?

Арестованный поднял голову:

– Да, – ответил он неожиданно твердым голосом. – Я все расскажу.

– Нет ничего практичнее хорошей теории – думаю, вам знаком этот тезис, – усмехнувшись, произнес Воронцов, наблюдая за Сергеем, который с нескрываемым восхищением обозревал полки длинного книжного шкафа, занимавшего почти всю стену кабинета.

– Вот это да! – с уважением выговорил наконец Лыков, с трудом отрываясь от своего занятия. – Никак не ожидал встретить здесь такое великолепие. Богатейшее собрание трудов по истории, химии, антропологии…

– Почему вас это удивляет?

– Ну, я не ожидал увидеть столь большую библиотеку в полевых условиях. А что касается вашего замечания, я слышал от археологов, когда был на раскопках, несколько иное – теория начинается на краю лопаты. Что вы об этом думаете?

– Эти выражения не противоречат друг другу. Как говорил наш непобедимый Александр Суворов, теория без практики мертва, а практика без теории слепа. Практика и теория должны быть в синтезе, тогда они взаимно дополняют и обогащают друг друга. Но я категорически против ведения раскопок в отрыве от теоретических методик и без учета данных исторической науки. К чему приводит подобный подход, можно видеть на примере безобразных раскопок французской экспедиции Монтэ в Библе. Несоблюдение элементарных требований теоретической археологии привело к тому, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия!