Павел Никитин - Шерлок Холмс в России. Старый русский детектив

Низко опустив голову, Шерлок Холмс молча слушал рассказ графини и поднял ее, когда он был закончен.

Между его бровями легла глубокая складка, губы были плотно сжаты, а в выражении глаз чувствовалась какая-то загадочность, непонятная мне и графине.

Вдруг, встав с места, он начал нервно ходить по комнате, изредка останавливаясь около окна и бросая на улицу долгий задумчивый взгляд.

– Вы не видели полученного графом письма? – спросил он графиню.

– Нет, – ответила она. – Я всю жизнь чувствовала, что вокруг меня вьется какая-то тайна, но так как граф не говорил мне ничего, то я и не считала себя вправе спрашивать.

– Не замечали ли вы, что перед отъездом в Казань он писал что-нибудь?

– Вероятно, писал, потому что просидел у себя в кабинете около половины ночи.

– Что он говорил вам при прощании?

– То, что я вам передала. Кроме того, он сказал мне, что его поездка может затянуться на долгое время, и несколько раз повторил, чтобы я не беспокоилась, что бы с ним ни случилось.

Графиня вдруг как-то удивленно раскрыла глаза.

– Вы знаете, мистер Холмс, я только сейчас начинаю припоминать, что, говоря это, он сделал на этой фразе особенное ударение.

Глаза Холмса блеснули и погасли.

– И что же вы думаете? – спросил он. Луч надежды сверкнул в глазах графини.

– Уж не жив ли он? – произнесла она дрожащим голосом. – Уж не проделка ли это с чьей-нибудь стороны?

– А шрам на левой ноге? А платье? – задумчиво заметил Шерлок Холмс.

– Да, да… правда! – растерянно прошептала графиня. – Нога принадлежит ему, в этом не может быть никакого сомнения!

– Во всяком случае нам надо поторопиться! – твердо произнес Холмс. – Где находятся останки графа?

– Как только дело выяснилось, я получила их и, перевезя в Орел, погребла на Троицком кладбище, – ответила графиня грустным голосом.

– Ваша квартира находится по-прежнему в Орле?

– Да.

– В таком случае мы выезжаем туда с первым поездом.

Холмс обернулся ко мне:

– Посмотрите, дорогой Ватсон, когда отходит на Орел ближайший поезд.

Я взглянул в расписание и ответил, что до поезда остается три с четвертью часа.

– О, у нас времени более чем достаточно! – воскликнул Холмс. – Вы, графиня, поспеете к поезду?

– Конечно! Мне остается лишь заехать в «Северную» гостиницу и взять вещи.

Мы все втроем, захватив с собой наши дорожные саквояжи, отправились в названную гостиницу и оттуда поехали прямо на вокзал.

На следующий день мы уже приехали в Орел.

– Вы, дорогой Ватсон, проводите графиню домой, – сказал Холмс, как только мы вылезли из вагона на платформу. – Я же немного проедусь по городу и скоро буду у графини.

Он записал ее адрес и место, где похоронены останки мужа, причем на прощание спросил:

– Когда состоялись похороны?

– Два дня назад, – ответила графиня. – После похорон я сейчас же поехала в Москву отыскивать вас.

Холмс поехал в одном экипаже, а мы с графиней – в другом.

Наши экипажи разъехались около Мариинского моста.

Квартира графини оказалась не особенно большой, но обставленной богато и с большим вкусом.

Пока она переодевалась, я ждал в гостиной, куда принесли чай, и, когда графиня вышла, мы принялись за чай вместе.

Часа через два приехал и Шерлок Холмс.

Не сказав о своей поездке ни слова и выпив наскоро чашку чая с печеньем, он без лишних слов попросил проводить себя в кабинет покойного графа.

– В нем все оставлено в том виде, в каком было тогда, когда граф уехал из дома, – произнесла молодая женщина, вводя нас в довольно большой кабинет, уставленный книжными шкафами и массивной кабинетной мебелью, обтянутой темно – желтой кожей.

Оставаясь на месте, Холмс стал молча осматривать комнату. Я, в свою очередь, тоже осматривал ее с крайним любопытством, тщетно стараясь проникнуть в заключенную здесь тайну.

Судя по кабинету, граф был очень любознательным человеком.

На огромном письменном столе лежало несколько книг выдающихся ученых, сочинений по различным отраслям знаний, в углу на большой подставке стоял огромный морской глобус, а по стенам были развешаны географические карты различных стран, причем на некоторых из них стояли какие-то отметки, сделанные, вероятно, рукой самого графа.

Но больше всего обращала на себя внимание задняя стена кабинета.

Она была завешана огромным пушистым ковром индийской работы, на котором было красиво развешано различное оружие.