Сергей Моронов - Новый 1937

Грёзы младшего лейтенанта, были прерваны неожиданным появлением перед ним некоего субъекта, в виде женской особи лет двадцати пяти, с тревожно бегающими глазками и причёской «а-ля Любовь Орлова». «А, что, ничего так себе…», – было первое, что пришло в голову Синцову. Вовремя одумавшись и стряхнув непрошеные неприглядные мысли, Матвей Фадеич устремил на незнакомку вопросительно-требовательный взгляд.

– Вы уполномоченный НКВД, который взрывом занимается? – спросила девушка.

– Да, а кто вы?

– Я Нина, секретарь товарища Горелица, у меня к Вам секретное дело, чтобы никто не узнал.

Матвей Фадеевич, вместе с таинственной Ниной, отошёл в сторонку и, не перебивая, довольно спутанную речь, услышал от секретаря директора завода следующий рассказ:

– Вы только не подумайте, что я отомстить хочу. Совсем не то, даже наоборот, я девушка советская, комсомолка, мне все эти ухажёры, охи да ахи не так важны, как процветание нашей Родины. Я не какая-нибудь легкомысленная, я знаю, что мы в кольце врагов, что на нас готовят нападение империалисты, хотят забрать наши фабрики и заводы, но мы не позволим, правда, ведь?

– Да что это я – продолжила Нина, – Так вот, за мной тут ухаживал Михаил Родионович, ну инженер Гуревский, знаете там, всякие цветочки дарил, конфеты, в кино пару раз приглашал. Нет, вы не подумайте, я ни-ни с ним, ну так целовались пару раз и всё. Он такой, знаете, обходительный был, всё стихи читал какого-то Фета, но мне не очень понравились, я больше пролетарских поэтов люблю. Жениться обещал, даже свататься собирался, а тут его как подменили. Перестал вообще со мной разговаривать, при встрече кивнёт, и всё, уходит. Я к нему за разъяснением, значит, а он в кусты.

– А давеча, мне Любка из конструкторского шепнула, – голос Нины стал тише, оглянувшись по сторонам, она продолжила, – Что Гуревский значит, к этой актрисочке зачастил. Ну, к этой, как её, песни всё поёт. У нас на заводе уже раз пять выступала. Анна Романовская, вот! А живёт она, значит, на улице Марата, а муж её какой-то иностранец, не то немец, не то румын. Так вот у неё там вечеринки всякие и наши заводские к ней ходят, ну инженера, конечно, не работяги же. А тут этот взрыв, я и подумала, раз муж-то иностранец, мало ли чего могло быть. Нет, сама-то я там не была, но Любка всё верно пересказала. Может и Вам чего пригодится.

Синцов не верил своим ушам, вот так подошла девчуха и такой след дала. Наскоро поблагодарив добровольную помощницу, и договорившись о новой встрече, Матвей Фадеевич заторопился в Управление…

***

Снова затуманилось, картинка поплыла и я, вновь, провалился в непроницаемый туман.

***

Когда туман рассеялся, я обнаружил, что Матвей Фадеич сидел в следственном кабинете, напротив, тщедушного мужчины в очках, который без конца теребил свои руки и что-то мямлил о своей полной непричастности к взрыву на авиационном заводе. Инженер Гуревский, заикаясь от страха, пытался донести до ушей грозного следователя, что причина взрыва – это грубое нарушение норм безопасности, о которых он неоднократно докладывал Абраму Григорьевичу – директору завода, но всё впустую. Синцов молчал и пристально смотрел в лицо инженера.

Его мысли при этом находились далеко от происходящего. Матвей Фадеевич размышлял, как поступить с Ниной. С одной стороны Нина ему понравилась, как женщина, и он был бы, не против, вступить с ней в более интимную связь. С другой стороны, Нина прямо «просилась» в его агентурную сеть, и могла бы стать отличным осведомителем, под разработку самого директора завода. А это уже был уровень повыше обычных вредителей, или троцкистских недобитков из числа интеллигенции. Размотать директора оборонного завода, это было и престижно и довольно сложно, за ними обычно стояли их наркомы. «Так что голыми руками Горелица не возьмёшь», – думал Синцов, нисколько не сомневаясь в том, что за Абрамом Григорьевичем водятся грешки.

Самого инженера и его блеяние, он просто не воспринимал. Прошло ещё минут двадцать, лепет Гуревского становился всё тише и тише. Что-то щёлкнуло в голове Матвея Фадеича и тот, уже всерьёз всмотревшись в лицо инженера, понял, что всё, пора. Все сомнения были отброшены, и оперуполномоченный Синцов, резким неожиданным криком, прервал стихающий монотонный лепет инженера.

– Ах ты, сука! Овцой прикидываешься! Говори падла, правду, с кем самолёт взрывал! – орал уже пунцовый Синцов.

Подскочив к инженеру, Матвей Фадеич со всего размаху залепил пощёчину по наглой роже, от чего очки отлетели прочь, со стуком разбившись о стену, а кровь тонкой струйкой побежала вниз по подбородку.