Сергей Моронов - Новый 1937

Я вернулся вновь в состояние сзади по отношение к течению потока и продолжил плавать в нём. Через какой-то промежуток, моё внимание привлекло ограниченное в размерах пятно какого-то грязного, жёлто-зелёного цвета. Это пятно, или скорее лужа, такой образ мне тогда пришёл, было объёмным и состояло из клубов чего-то, наподобие тумана, которые жили в этой луже своей жизнью, перемешиваясь друг с другом, но, не выходя за её границы.

Местонахождение этой лужи я так же не могу вспомнить, кажется, это было справа вверху по отношению к тому, что было на тот момент моим верхом. Как только эта лужа попала в поле моего внимания, заинтересовав меня, тут же пришёл ответ – это место, из которого мы воспринимаем повседневный, привычный для нас, мир. Следом за ответом, эта лужа втянула меня в себя. Последнее, что я помню, это погружение в эти грязные жёлто-зелёные клубы тумана. «Утонув» в тумане, я вновь осознал себя, сидящим за компьютером и раскладывающим пасьянс.

Что это было за место, и чем являлся в этом месте я, не знаю до сих пор. Несмотря на то, что после этого были ещё посещения этого места, собственно, из которого я и попадал в личности других людей, я до сих пор не знаю, что это. И если есть горячие, всезнающие головы, тут же вешающие ярлыки на то, что находится вне человеческого понимания, я прошу, не торопитесь. Это не мир людей, вот это я могу сказать точно, мир людей это как раз та грязная жёлто-зелёная лужа, что втянула меня в себя и в тот раз, и в дальнейшем.

И ещё одна странность, описывающая то место. Моя память, ни в тот первый раз, ни в последующие посещения, включая мои путешествия в чужих личностях, ни разу не зафиксировала никакого перехода. Имею в виду переход из обычной реальности в то место, и в иную реальность. Таким образом, у меня теперь две памяти, одна обычная говорит о том, что в моём восприятии реальности не существует никаких пробелов, или переходов. То есть в тот самый момент, когда я находился в потоке, или в чьей-то личности, согласно этой памяти я сидел за компьютером, или пил чай в кафе. Другая же память помнит от «а» до «я» все мои путешествия в чужих головах и в том самом месте. Как это объяснить я не знаю…

Я сидел в кафе, когда опять оказался в том месте. Немного повисев в том самом вибрирующем потоке, я был притянут возникшей жёлто-зелёной лужей из клубящегося тумана. На мгновение всё заволокло непроницаемой «грязной» пеленой, а когда туман развеялся…

Крутится, вертится шар голубой,

Крутится, вертится над головой,

Крутится, вертится, хочет упасть,

Кавалер барышню хочет украсть…

Голос Максима, залихватски выводил куплет в моей, ничего не понимающей голове, приглашая всё моё существо следовать этой, чертовски, захватывающей мелодии. «Откуда это?» – спросил я себя, попытавшись разобраться в музыкальном сумбуре. «Откуда? Я ведь и слов не знаю, – недоумение во мне росло, – и кто такой этот Максим?». Постепенно голова начала проясняться. «Так ведь я сплю, – с облегчением подумал я, – А это видимо такой сон». Совершенно случайно, пришло воспоминание, что песню в моей голове напевает Максим, главный герой замечательнейшего фильма «Юность Максима», который я вроде бы смотрел, раз пять, или даже шесть.

Так же внезапно, песня оборвалась, и уже другой голос произнёс: «Папирос бы не забыть». От неожиданности я чуть не подпрыгнул, уловив, при этом, что никак такое действие совершить не могу, потому, как абсолютно не владею своим телом. Сосредоточившись на этом открытии, я ясно увидел, что моё тело двигалось самостоятельно, и в данный момент оно устремилось к табачному ларьку. Голос в голове активизировался вновь, подсчитывая, сколько же купить папирос и на какую сумму.

Табачный киоск выглядел также на редкость странно. Но я решил не обращать на это внимание, как, впрочем, и на отсутствие автомашин на проезжей части, и на странности моего тела, казавшегося каким-то чужим. «Ведь это всего лишь сон», – успокоил себя я…

***

Неожиданно картинка начала смазываться, всё поплыло перед глазами, и я провалился в непроницаемый туман.

***

Через секунду-другую туман рассеялся и очутился в просторном кабинете, где человек в полувоенной форме, без погон, с тремя шитыми золотом звездами, в виде треугольника, на рукаве, что-то говорил сидевшим в кабинете мужчинам. Присутствующие также были одеты в какую-то полувоенную форму, без погон, с петлицами и различными нарукавными знаками. Присмотревшись к говорившему, я насчитал по три звезды на полосе в ряд, восседавших на краповых петлицах защитного цвета гимнастёрки. Синие бриджи были заправлены в сияющие и скрипучие сапоги. Сама форма была какой-то праздничной, видимо сшитой на заказ из какого-то очень дорогого сукна.