Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

Непонятно, почему советским руководителям (спустя полвека. после гражданской войны) понадобилось придумывать всевозможные небылицы, когда и без них легко обнаружить негативные стороны лагеря белых противников.

В эмиграции тревога за судьбу своей бывшей армии вытесняла в душе Деникина все остальные чувства. С волнением следил он издалека за тем, как в Крыму опускался занавес над последним актом великой трагедии. В те дни глубокой осени 1920 года сердце его сжималось болью при мысли, какая участь ожидает соратников: неизвестность, нужда и новые испытания.

Крушение белого движения выкинуло за пределы России свыше миллиона человек. Волна их катилась по нескольким направлениям: из Сибири - с остатками армии Колчака; с северо-запада - с отступавшими войсками Юденича; число беженцев с севера России, из Архангельска и Мурманска, было незначительно. Зато с черноморских берегов Юга России поток их был огромен. Сперва так называемая «деникинская» эвакуация, а затем великий исход после конца крымской эпопеи генерала Врангеля, когда в один день, 16 ноября 1920 года, из крымских портов вышло 126 судов, увозивших к берегам Босфора 145 тысяч 693 человека, из которых около сорока тысяч были последними бойцами белых армий. Бывшие союзники разместили их в Галлиполи, на острове Лемносе и в других местах поблизости от Константинополя. Но это было лишь временное пристанище. Срочно приходилось решать вопрос, как поступить с бывшей армией, сохранившей, несмотря на поражение, воинскую дисциплину.

У ее Главнокомандующего генерала Врангеля оставалась иллюзия сохранить свой правительственный аппарат, а главное - сохранить армию, чтобы при первой возможности возобновить попытку вооруженной борьбы с большевизмом.

Генерал Деникин смотрел на это иначе. После того, как армия покинула русскую землю, судьба ее была решена. Падение Крыма - конец открытой вооруженной борьбы, никто из бывших союзников не поддержит больше подобное предприятие. Всякая попытка сохранить за границей политическую власть бывшего правительства генерала Врангеля и армию как таковую вызовет резкую реакцию в парламентских и правительственных кругах Европы.

Тем не менее, Антон Иванович считал, что «армия должна быть сохранена», но иным способом: путем расселения ее в Балканских странах, где при содействии местных правительств (готовых оказать гостеприимство русским) он считал возможным поставить военные части на положение «вольных работ». Он предвидел, конечно, что со временем более предприимчивые люди пожелают выйти из полувоенной рабочей артели и найдут более доходные занятия. И, думая прежде всего о людях, он не хотел, чтобы здесь перед ними возникали препятствия.

«Если Вам удастся сохранить организационные ячейки, - писал он генералу Кутепову в ответ на его письмо, - то внутренняя, преемственная связь, которою всегда дорожили добровольческие части, предохранит их от распыления».

Антон Иванович смотрел тогда на будущую борьбу с большевистской властью не как на интервенцию извне. Восстание кронштадтских матросов, крестьянская борьба, охватившая большой район в Центральной России, все это, по мнению Деникина, предвещало возможность нового взрыва изнутри. Куда со временем и должны будут просачиваться его бывшие добровольцы, чтобы слиться с общерусским противобольшевистским движением.

И чем дольше жил генерал Деникин за границей, тем определеннее высказывался он против участия русских политических эмигрантов (и в первую очередь своих бывших соратников) в иностранной авантюре, направленной против России. Он указывал на опасность, грозившую русскому Дальнему Востоку от Японии, а затем, когда на горизонте Германии возник Гитлер, Антон Иванович был одним из первых, сказавших: «Не цепляйтесь за призрак интервенции, не верьте в крестовый поход против большевиков, ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма в России, а о «восточной программе» Гитлера, который только и мечтает о захвате Юга России для немецкой колонизации.

Я признаю злейшими врагами России державы, помышляющие о ее разделе. Считаю всякое иноземное нашествие с захватными целями - бедствием. И отпор врагу со стороны народа русского, Красной армии и эмиграции - их повелительным долгом».

Так писал генерал Деникин уже в конце 1933 года. И, чем быстрее приближались события начала второй мировой войны, тем настойчивее говорил он на эту тему. Однако это не означало компромисса с коммунистической властью. К ней он всегда оставался непримиримым. И это кажущееся противоречие в желании поддержать в минуту опасности свою страну и ее армию, но не ее правительство Антон Иванович подробно объяснил незадолго до войны в публичном выступлении в Париже. Речь его, перепечатанная в сокращенном виде в большинстве русских заграничных газет, произвела тогда огромное впечатление на русскую эмиграцию. Но содержания ее мы коснемся в другом месте.