Александр Домовец - Гатчинский бес

– Вы не ушиблись, сударыня? – спросил он, придерживая даму за талию. – Что случилось?

– Там, там… – потрясенно лепетала женщина, указывая на витрину лавки. Шляпка где-то потерялась, волосы растрепались.

– Да что там-то? – прикрикнул Сергей и даже слегка встряхнул даму, чтобы привести в чувство.

– Выбирала себе сукно на пальто, а он… ну, приказчик… вдруг закричал и кинулся на меня. Как не придушил, не пойму… Ну, я с испуга вцепилась ему в глаза, он меня отпустил и схватился за лицо. Я бегом на улицу, а тут вы… Господи, ужас какой!

Дама в полуобморочном состоянии склонилась на грудь Сергея.

Из распахнутых дверей лавки раздался звук сильного удара, сопровождаемый сухим треском, – словно ломали доску.

Вокруг них уже собрались люди. Передав женщину на попечение ближайшему зеваке, Сергей решительно зашел внутрь. Ситуация ему что-то напоминала и, мало сказать, не нравилась. Требовалось разобраться.

С первого взгляда стало ясно, что дама ничего не преувеличила. В лавке царил разгром. Пол устилали полуразвернутые штуки сукна. Под ногами хрустела вдребезги разбитая посуда. Ножки разломанного стула валялись вдали от сиденья.

Посреди разгрома лихорадочно приплясывал на месте и дико озирался нестарый крепкий человек в плисовой поддевке и сапогах, с окладистой бородой на расцарапанном багровом лице (эк дама постаралась-то…). Расхристанная сатиновая рубашка обнажала широкую грудь, поросшую густым волосом, в котором совершенно терялся медный крестик. Налитые кровью глаза угрожающе уставились на Белозерова.

– Ты бы, братец, успокоился, – мирно предложил Сергей, снимая с плеча и аккуратно ставя к стене сумку с мольбертом. – Что это ты, право? Женщину испугал, беспорядок учинил… Нехорошо.

– Убью! – заревел приказчик.

По-бычьи склонив голову, он с пеной у рта ринулся на Сергея. Тот был готов и встретил нападающего прямым правой в челюсть. Примерно так же недавно пришлось поучить непутевого зятя, только сейчас удар был не в пример сильнее, аж кулак отбил. Челюсть явственно хрустнула. По идее, приказчик должен был бы лишиться не только зубов, но и чувств, однако не тут-то было. Свалившись на пол, он с утробным рычанием быстро, как ни в чем не бывало, вскочил на ноги.

– Пошутили и будет, – сердито сказал Сергей, потирая ушибленный кулак. – Охолонись, Аника-воин, зашибу ведь…

Харкнув кровью с крошками зубов, приказчик неожиданно схватил с прилавка большие ножницы для резки сукна. Ого! А шутки-то кончились, подумал Сергей, остро жалея, что нет у него в руке привычной сабли. Этакими зарезать – пара пустяков…

Он отскочил в сторону и успел перехватить руку с нацеленными в грудь ножницами. Резко и сильно вывернув за спину, дернул вверх так, что затрещала кость. Приказчик страшно закричал… да и хрен с ним: на войне как на войне. Завершая разгром противника, Сергей крюком, со всего размаха, ударил снизу в подбородок. И навалился на рухнувшее, конвульсивно вздрагивающее тело.

В лавке между тем скопились люди, испуганно созерцавшие поединок. Расталкивая публику, ворвались два городовых. Они быстро связали валявшегося без сознания приказчика.

– Ну и дела, – хрипло сказал один. – Что это с Пентюхиным? Всегда тихий, спокойный, почти и не пьет. Опять же семейный, пятеро по лавкам… Все погромил, на людей кидался. Какая муха его укусила?

– Разберемся, – отрезал другой, постарше, вытирая пот со лба, изрубленного морщинами. Обращаясь к Сергею, он уважительно добавил: – Молодцом, сударь! Если б не вы, он бы тут таких дел наворотил… А вы, наверное, приезжий? В первый раз вижу.

Сергей коротко представился. Внутри нехорошо ныло, – организм запоздало реагировал на пережитую опасность. Ведь не перехвати он руку с ножницами…

– Возможно, понадобится взять показания, – продолжал городовой. – Где вас найти-то?

– В Гатчинском посаде. Остановился в доме вдовы Печенкиной. Буду здесь недель несколько.

– Ну и хорошо. Поклон Авдотье Семеновне. Скажите, от Гусакова, она вспомнит.

В лавку вбежал прилично одетый господин. Он с ходу принялся заламывать руки и невнятно вопить. Судя по лицу, искаженному отчаянием, это был хозяин лавки, мгновенно оценивший меру ущерба. Его жалобный крик: «Я разорен!..» – догадку подкрепил.

Пообещав Гусакову передать поклон, Сергей подобрал сумку с мольбертом и, провожаемый восхищенными репликами зевак, вышел на улицу. Присел на первую же попавшуюся скамейку, закурил, сильно затягиваясь. Перед глазами все еще стояло перекошенное лицо Пентюхина с выпученными глазами. Теперь, когда горячка драки схлынула, Сергей уже и не рад был, что так крепко отделал приказчика. А впрочем, выбора не было, да и не о том сейчас речь, совсем не о том.