Умберто Эко - Имя розы (эксклюзивная классика с иллюстрациями)

«А как же я выйду?» — спросил Бенций.

«Ах, да. Хорошо. Я сам запру после вечерней трапезы. Ступай».

И оба вышли, сторонясь Вильгельма, который пытался заговорить с ними. В хоре осталось совсем немного народу: Алинард, Пацифик Тиволийский, Имарос Александрийский и Петр Сант’Альбанский. Имарос ухмылялся во весь рот.

«Возблагодарим Господа, — сказал он. — После смерти этого германца приходилось опасаться, что назначат еще большего варвара».

«А теперь кого, вы думаете, назначат?» — спросил Вильгельм.

Петр Сант’Альбанский загадочно улыбнулся: «После всего, что мы видели в эти дни, вопрос уже не в библиотекаре, а в аббате».

«Замолчи», — оборвал его Пацифик. И тут вмешался Алинард со своим бессмысленным взглядом: «Они подстроят новую несправедливость… Как в мое время… Нужно помешать им…»

«Кому?» — спросил Вильгельм. Тут Пацифик Тиволийский доверительно взял его под руку и отвел подальше от старика, к входной двери.

«Ох, этот Алинард… Ты ведь знаешь, что мы все его очень любим. Он для нас олицетворяет древность, традицию, лучшие времена аббатства… Но иногда он сам не знает, что говорит. А назначением нового библиотекаря мы очень интересуемся. Нужно найти достойного человека, зрелого, мудрого… Вот и все».

«Он должен знать греческий?» — спросил Вильгельм.

«И арабский. Таково правило. И для работы это ему нужно. Но среди нас есть многие с такими данными. Я, грешный… и Петр, и Имарос…»

«Бенций тоже знает греческий».

«Бенций слишком молод. Не знаю, чего ради Малахия вчера взял его к себе в помощники. Хотя…»

«Адельм знал греческий?»

«Кажется, нет. Точно нет. Не знал ни единого слова».

«Но греческий знал Венанций. И Беренгар. Прекрасно. Большое спасибо».

Апокалипсис Уэллеса.

Англия. Первая четверть XIV века

Мы вышли и направились на кухню слегка закусить.

«Зачем вы выясняли, кто знал греческий?» — поинтересовался я.

«Затем, что все, кто умирает с черными руками, знают греческий. Логично предположить, что очередным мертвецом будет также кто-то из знающих греческий. Включая меня. Ты вне опасности».

«А что значили последние слова Малахии?»

«Ты же слышал. Скорпионы. Пятая труба знаменует, среди прочего, появление саранчи, которая должна мучить людей своим жалом, подобным жалу скорпионов. Тебе это известно. А Малахия дал нам понять, что кто-то ему что-то похожее предсказал».

«Шестая труба, — пробормотал я, — предвещает коней, у которых головы, как у львов, изо рта их выходит огонь, дым и сера, а на них всадники, одетые в брони цветов огня, гиацинта и серы».

«Это как-то чересчур. Хотя… Не исключено, что следующее преступление произойдет возле конюшен. Придется посматривать туда… Так. Дальше. Потом прозвучит седьмая труба. Значит, будет еще две жертвы. Кто самые вероятные кандидаты? Если предмет убийства, как и прежде, предел Африки — значит, в опасности все, кому известна его тайна. По моему представлению, из таких людей остался в живых один Аббат… Но, конечно, за это время могла перемениться и вся интрига. Как мы только слышали, — ты ведь слышал? — затевается заговор с целью смещения Аббата. Алинард называл кого-то „они“. Во множественном числе…»

«Надо предупредить Аббата», — сказал я.

«О чем? Что его убьют? У нас нет убедительных доказательств. Я исхожу из того, что преступник рассуждает примерно так же, как я. А что, если у него другая логика? И прежде всего… Что, если здесь не один преступник?»

«Как это?»

«Я сам еще толком не разобрался. Но ведь я тебя учил, что всегда надо попробовать вообразить любой возможный порядок. И любой возможный беспорядок».

Николай Моримундский в своем новом качестве келаря отдавал распоряжения поварам, а те отдавали ему отчет относительно разных кухонных служб. Вильгельм хотел поговорить с ним, но тот попросил обождать несколько минут. После чего, пояснил Николай, он сойдет в крипту, где располагается сокровищница, и будет лично следить за работой тех, кто чистит ризы. Это часть его былых обязанностей, за которую он отвечает и теперь. Там он будет более свободен и изыщет время для беседы.

И действительно, вскорости он предложил следовать за ним. Мы вошли в церковь, завернули за центральный алтарь (в это время монахи устанавливали в одном из нефов катафалк и готовились ко бдению у тела Малахии). Вслед за Николаем мы спустились по небольшой лесенке и попали в зальцу с очень низким потолком, нависавшим над массивными столбами из необработанного камня. Это была крипта. В ней хранились богатства монастыря. Та самая сокровищница, которую Аббат оберегал более чем ревниво и вход в которую дозволял только в самых крайних обстоятельствах и самым значительным гостям.