Иван Погонин - Бриллианты шталмейстера

– Хлеб да соль, чай да сахар, – поздоровался коллежский секретарь, оглядев обедавшую публику строгим полицейским взглядом. – Который из вас слесарь-водопроводчик Скотников?

Белобрысый мужичонка с чухонской физиономией не донес до рта ложку.

– Мы-с, ваше высокоблагородие, – сказал он, поднимаясь.

– Сыскная полиция. А ну-ка, покажи свой инструмент.

– Какой струмент?

– Которым ты генеральский стол открывал.

– Дык они сами… – пролепетал слесарь.

– Сами с усами, все вы так говорите. Давай показывай, а расскажешь потом. Ну, живо!

Водопроводчик забрался под нары и вылез, держа в руках деревянный ящик.

Мечислав Николаевич достал оттуда набор ключей на большом металлическом кольце, пощелкал ими, перебирая, нашел нужный, весело хмыкнул и сказал Скотникову:

– Доедай давай, и на Офицерскую поедем.

Водопроводчик доедать не стал – видимо, лишился аппетита.

Кунцевич пил чай в кабинете начальника и докладывал:

– Следов взлома ни на входной двери, ни на окне я не обнаружил. Постороннему в дом попасть крайне затруднительно. Выходит, кражу совершил кто-то из домашних. За прислугу генерал ручался, все они служат у него не один десяток лет, поэтому основным подозреваемым становился отпрыск его превосходительства. Стол открыт крайне аккуратно, сразу видно, что работал человек со сноровкой, не генеральский сынок. В этом направлении я и повел беседу с челядью генерала и вскоре выяснил следующее: 27 марта генерал уехал по делам в Вильно. Через час после его отъезда к Илье пришел неизвестный прислуге мужчина, плохо говорящий по-русски, и младший Давыдов тут же послал лакея за слесарем-водопроводчиком из соседнего дома Скотниковым, наказав тому явиться с инструментами в кабинет отца. Когда Скотников пришел, то кроме Ильи Давыдова застал там и его гостя. Слесарь показал, что младший Давыдов попросил его открыть отцовский стол. Водопроводчик утверждает, что сначала испугался и стал отказываться, но Давыдов его успокоил, сказав, что сделать это нужно по приказанию самого генерала, который забыл дома важные документы, срочно понадобившиеся в присутствии, и послал за ними одного из своих подчиненных, – здесь Давыдов указал на стоявшего рядом с ним мужчину. Успокоенный слесарь открыл стол.

– Интересный водопроводчик, этот Скотников. И инструмент у него интересный… – перебил подчиненного Чулицкий.

– Скотников говорит, что ему очень часто приходится выполнять подобные просьбы – жильцы постоянно теряют ключи от дверей и различных хранилищ. Якобы для этого он и приобрел набор отмычек, – пояснил коллежский секретарь.

– Вы его хорошенько проверьте, Мечислав Николаевич, хорошенько! У нас в центральном районе как раз серия квартирных краж недавно случилась.

– Непременно проверю.

– Хорошо. Продолжайте.

– Слушаюсь. Так вот, после того как слесарь открыл стол, Давыдов-младший вынул оттуда связку ключей, одарил Скотникова рублевкой, и тот отправился восвояси. Иван Иванович уже сличил следы на замке с изъятой у слесаря отмычкой и божится, что именно ею они и были оставлены. Сейчас он пишет заключение. Разумеется, я сразу же сообщил обо всем генералу. Его превосходительство уверил меня, что документов дома не забывал и никаких подобных распоряжений сыну не давал.

Чулицкий отхлебнул чая и поставил стакан на стол.

– Ну что я могу сказать. Как всегда – браво. А когда, вы говорите, младший Давыдов убыл за границу?

– Через два дня после вскрытия стола – 29 марта. Батюшку из командировки не дождался.

– Где он сейчас?

– В Дижоне, учится.

– Дижон, Дижон… Это, кажется, к югу от Парижа?

– Не знаю, я во Франции не бывал.

– Так собирайтесь!

«Каждый намеревавшийся отбыть за границу русский подданный, кто бы и какого звания ни был, обязан подать о том прошение местному генерал-губернатору, губернатору или градоначальнику, по принадлежности (ст. 164), и представить от полиции свидетельство, удостоверяющее, что никакого законного препятствия к отъезду его нет».

Мечислав Николаевич вышел из градоначальства в половине третьего и, еще раз полюбовавшись на новенькую книжку заграничного паспорта, отправился домой обедать. Вкусно поев и поспав пару часиков, чиновник для поручений взял извозчика и велел везти себя на Офицерскую. До начала вечерних занятий оставалось еще около часа, поэтому народу в сыскной почти не было – дремал за столом дежурный агент да из одного из надзирательских кабинетов доносились крики и глухие звуки ударов. Кунцевич решил прийти пораньше, чтобы никто не помешал поработать с бумагами – надо было подбить дела перед командировкой, срок окончания которой известен был одному только Богу.