Александр Руж - Волчий камень

– Я говорю о смерти пожилого джентльмена в Пренцлауерберге. Он был в услужении у Вольной религиозной общины, подметал дорожки в Аллее тополей.

– Вам и это известно? – изумился Ранке.

– Я немного знала этого бедного старика, он мой земляк, испанец. Его неожиданная гибель очень огорчила меня.

– Я всегда говорил: революции развращают народ. За последний год Берлин превратился в разбойничий город, убивают теперь не только гвардейцев и мятежников на баррикадах, но и мирных обывателей. Представьте себе: этому старику кто-то проломил голову. Ума не приложу, кому и чем он помешал.

– Что о нем известно?

– Его звали Пабло Риего. Уроженец Севильи, в Берлин прибыл нынешним летом. Искал крышу над головой и заработок. Служители Вольной религиозной общины предоставили ему сторожку в Аллее тополей и предложили работу, которая его устроила. Нравом он отличался тихим и покладистым, работал исправно, без нареканий. Больше, пожалуй, ничего рассказать не могу. Наверное, все это вы знали и сами.

– Да, конечно… Скажите, а он все эти месяцы безвыездно жил в Берлине или куда-нибудь отлучался?

– Такими деталями я не располагаю, мадам, – вежливо сказал Ранке. – Если вам интересно, можете сами поговорить с его нанимателями.

– Вы имеете в виду господ из религиозной общины? Кто они? Я никогда раньше не слышала о них.

– В свое время, три года назад, они откололись от католической церкви и заявили о создании собственной организации. На мой взгляд, очень подозрительное общество: его члены напрочь отвергают всяческие вероучения, считают, что загробной жизни нет и, следовательно, получать удовольствие надо здесь, на земле, не теряя времени даром. Сами понимаете, от такого свободомыслия один шаг до неподчинения властям. Пока что они ведут себя тихо, но я подозреваю, что в недавних беспорядках в городе есть доля и их вины.

– Вся их деятельность сосредоточена в Аллее тополей?

– Да, там они устраивают свои собрания, проводят обряды. Один из таких обрядов называется Югендвайе.

– Как вы сказали?

– Югендвайе. Это такое посвящение юных членов общины во взрослую жизнь. Для берлинцев – просто развлечение. На нем присутствует почти вся молодежь Пренцлауерберга и Кройцбурга. Приезжают и из других районов. Среди горожан, к сожалению, много людей неверующих или верующих неискренне. Вместо того, чтобы ходить в церковь, они посещают подобные представления. Грустно, мадам… Нравственные устои рушатся на глазах. Христианские церкви, на мой взгляд, ведут себя очень вяло, это касается и католиков, и протестантов. Они больше заняты выяснением отношений между собой и не обращают внимания на то, что у них под боком распространяются вредные мысли, которые наносят ущерб всем, кто верует во Христа…

– Понятно, – прервала Анита грозивший затянуться монолог. – Прошу прощения, что оторвала вас от работы. Вы единственный человек в Берлине, на чью помощь я могу рассчитывать.

– Постараюсь вас не разочаровать, – галантно ответил Ранке. – У вас есть еще вопросы ко мне?

– Последний. Вы говорили, что среди вещей Вельгунова была найдена записная книжка с адресами ресторанов и кафе, где он любил бывать при жизни. А какие из этих заведений он посещал чаще всего?

– Его вспомнили в добром десятке кабаков, как дорогих, так и дешевых. Господин Вельгунов отличался разносторонностью вкусов. Чаще всего его видели в кабачке «Ореховое дерево», это на Шарлоттенштрассе, недалеко от театра. Я сам иногда бываю в этом заведении, его держит вполне приличная итальянская семья Леман-Карти… Что, смерть Вельгунова все не дает вам покоя?

– Я считаю, что мы еще не до конца разобрались в ее причинах, – уклончиво ответила Анита и, попрощавшись, вышла.

Максимов ждал ее в коляске, верный Гюнтер восседал на козлах.

– С герром Ранке нам просто повезло, – сказала Анита, усаживаясь в экипаж. – Из него можно вытянуть любые сведения.

– Не удивляюсь, – проворчал Максимов. – Ты очаруешь даже мраморного истукана… Гюнтер, отвези меня в клуб, а фрау домой, на Фридрихштрассе. Анна, переведи ему!

По дороге Анита рассказала мужу о разговоре с Ранке. Максимов остался равнодушен.

– Он не сообщил тебе ничего нового.

– Напротив, он сообщил главное. Теперь я совершенно уверена, что старик в фартуке и Пабло, которого упоминает в шифрованной записке Вельгунов, – одно и то же лицо. Раз так, значит, эти две смерти взаимосвязаны.

– Какую же связь между ними ты усматриваешь?