Александр Руж - Четвертый коготь дракона

– Для бравого парня ничего не жалко! Эта игрушка вас не подведет.

«Идиот!» – едва не выкрикнула Анита. Приключение, которое поначалу выглядело забавным, принимало все более угрожающий оборот.

Где-то на перроне мелодично звякнул колокольчик.

– «Я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол…» – торжественно продекламировал австриец.

– Не думал, что вы такой знаток Джона Донна, – процедил Максимов, взвешивая в руке тяжелый «кольт».

– Между прочим, это сигнал к отправлению поезда, – заметил седоусый. – Вам надо поторопиться, господа.

– Стреляемся сейчас же! – заявил юнец. – На большое расстояние разойтись не получится, нас могут увидеть с платформы.

Соперники встали по углам здания. Австрияк отбросил в сторону свой хлыстик и взял пистолет на изготовку. Максимов озадаченно вертел «кольт» в руках – ситуация вышла из-под контроля, и он не знал, что предпринять.

Между ними шагов восемь, прикинула Анита. С такой дистанции даже слепой не промахнется! Безотчетный ужас заполз в ее сердце. Сразу перестала ощущаться жара, сделалось знобко, по спине побежали мурашки. Анита увидела, с каким хладнокровием и, что важнее, с каким умением целит в Максимова расфранченный молокосос. Он убьет Алекса! – екнуло в груди. Убьет и глазом не моргнет. В сей миг явилось в облике юнца нечто величественное, почти монументальное. Так держат себя люди, обладающие огромной властью и привыкшие распоряжаться чужими судьбами.

– Алекс! – рванулась Анита вперед. – Прекратите… не смейте!

Усатый офицер крепко взял ее за руку.

– Madame, – молвил он сурово, – это мужское дело, они сами разберутся.

Максимов, приняв трудное решение, вскинул револьвер на уровень глаз, навел мушку австрияку в лоб, прямиком под прилизанную челку.

– Стреляйте по команде, на счет «три», – предупредил Грин, не желавший оставаться сторонним наблюдателем. И принялся громогласно отсчитывать: – Один, два…

– Ну и шут с тобой! – сердито воскликнул Максимов по-русски. – Хочешь околеть – околевай!

– …три!

Услыхав реплику про шута, австриец вдруг переменился в лице. Его рука, сжимавшая пистолет, резко дернулась кверху, и пуля, предназначенная Максимову, ушла в небо. В ту же секунду Анита вырвалась из хватки седоусого, бросилась к мужу и толкнула его в локоть правой руки, в которой он держал «кольт». Револьвер изрыгнул пламя, выдохнул пороховой дым. Пуля щелкнула о стену кильвангенского вокзальчика и срикошетила в кусты. Со стены посыпалась иссушенная солнцем штукатурка.

Никто толком не понял, что произошло. Австриец стоял бледный, его пятерня с «Ульрихом» мелко дрожала.

– Вы… русский? – проговорил он, не скрывая волнения.

– Русский, – подтвердил Максимов. – А какое вам до этого дело? Желаете продолжить поединок?

Он вошел в азарт, Аните пришлось двинуть его под ребро – чтобы остепенился. По счастью, австрияк не проявлял более никакой агрессивности. Он спрятал пистолет, подошел к Максимову и коротко, но учтиво поклонился.

– Прошу простить меня, monsieur. Если бы я знал, что вы из России, то повел бы себя иначе. Поверьте, мне очень жаль, что между нами вышло недоразумение… Хорошо, что оно не имело печальных последствий.

– Да уж! – буркнул Максимов, недовольный тем, что дуэль прервалась на самом захватывающем месте. – Но кто вы, черт возьми?

Ответить юноша не успел. Пожилой швейцарский военный прислушался к чему-то удаляющемуся и возопил что было силы:

– Поезд! Наш поезд ушел!

Все пятеро, не сговариваясь, бросились на перрон. Выскочив из-за угла, увидели, как базельский состав, разгоняясь, удаляется в восточном направлении. В небе колыхался черный дымный плюмаж – словно локомотив издевательски помахивал отставшим пассажирам на прощание.

Из станционного домика высыпали напуганные выстрелами служащие. Австрийский юнец шагнул к ним, стал что-то говорить по-немецки столь бегло, что не оставалось сомнений – это его родной язык. А еще в голосе его слышались приказные нотки.

Анита удивлялась все сильнее: кто же он в самом деле, этот мальчик, который ведет себя с такой королевской уверенностью? Вот один из железнодорожных служак попытался что-то возразить, мальчик строго прикрикнул на него, но затем сунул ему в руку горсть франков, уже фактически ставших единой валютой этого еще недавно разделенного на суверенные кантоны государства. Кнут и пряник, все верно. Служащие моментально испарились – наверное, их слизала языком та упитанная корова, что паслась на лугу недалеко от станции.