Александр Домовец - Месть Альбиона

Хозяином дома был высокий широкоплечий человек лет тридцати пяти-сорока. Он широко улыбнулся Арсению и крепко пожал руку, предложив называть себя мистером Льюисом. Лакей в красно-жёлтой ливрее вкатил столик с напитками, фруктами и сладостями, после чего, рассевшись в креслах, приступили к разговору. Разговор шёл попеременно то на английском, то на русском, которым Льюис владел вполне сносно.

– Скажу сразу, мистер Овчинцев, я представляю секретную службу Её Величества, – сообщил он без обиняков. – Точнее, разведку. И всё, о чём вы сейчас услышите, должно остаться между нами. Обещаете?

Скосив глаза на невозмутимую Джейн, Арсений кивнул.

– Прекрасно… Мы хотим предложить вам сотрудничество.

– Какое? – лаконично спросил Арсений.

– Вы должны вернуться в Россию, где будете выполнять наши поручения. На хороших условиях, разумеется.

Вот те нате… Впрочем, чему удивляться? Где ещё может быть интересен для британской разведки русский революционер кроме как в России? В Лондоне, что ли? А о связях партийной верхушки с английской специальной службой в «Народной воле» шептались уже давно. Откуда брались деньги на содержание партии и организацию террора, тоже догадывались…

– Почему именно я? – спросил Арсений.

Наклонившись, Льюис простецким жестом хлопнул его по колену.

– Мисс Деррик характеризует вас наилучшим образом, – сообщил он. – По её словам, вы умны, энергичны, предприимчивы. Ваше революционное досье я изучил, – оно выше всяких похвал. Импонирует ваша изобретательность и смелость. Важно, что хорошо владеете оружием и рукопашным боем, работали со взрывчаткой. А что однажды попались жандармам в Рязани, так тут же и выкрутились, бежали… Словом, вы нам подходите.

Арсений кивнул в сторону Джейн.

– Так она, значит…

– Ну, конечно! Мисс Деррик наша сотрудница, а курсы по изучению языка, – такой, что ли, фильтр, через который мы просеиваем людей. Присматриваемся, отбираем подходящих. Прямо скажу: таких мало. Не в обиду, русские революционеры привыкли много болтать и мало делать. Как это у вас говорится: «Пар уходит в свисток…» – Последнюю фразу Льюис произнёс на неплохом русском языке. – К вам, само собой, это не относится.

Откинувшись на спинку кресла, Льюис раскурил сигару.

– А если я откажусь? – спросил Арсений.

– С чего бы это? – вопросом на вопрос ответил разведчик. – Судя по всему, избытком морали вы не страдаете… не обижайтесь, в нашем деле это только плюс… значит, работать на нас вам будет не в тягость. В конце концов, у нас общий враг. Вы боретесь с царской властью, и мы с ней боремся. Вам она мешает установить свой порядок в России, а нам – в Европе. Мы союзники, мистер Овчинцев, не так ли?

Повисла пауза. Джейн едва заметно кивнула: не вздумай, мол, отказываться.

– Хорошо, – сказал наконец Арсений. – Что от меня понадобится?

– Всё! – энергично сказал Льюис. – Ваша голова, ваши боевые навыки, ваши связи в революционном подполье.

– А как же… – спросил Арсений и запнулся.

Работа на английскую разведку его не смущала. К стране, в которой родился, никаких особых чувств он никогда не питал, стало быть, и предателем считать себя не с чего. Но оставлять Джейн, уехав в Россию, отчаянно не хотелось. Любовь у них или не любовь, Арсений не знал. Но за эти месяцы женщина стала ему необходима, как доза опия наркоману. Это он ощущал душой и телом. Ведьма и есть, – околдовала…

Льюис оказался догадлив.

– Вы, кажется, подружились с мисс Джейн? – спросил он, белозубо скалясь. – И вас смущает, что придётся с ней расстаться? Ну, так не переживайте, – не расстанетесь…

И потушив сильным жестом сигарный окурок, добавил деловым тоном:

– С завтрашнего дня поступаете в моё распоряжение – и на моё довольствие тоже. Вы человек опытный, но кое-чему надо подучиться, пройти некоторую подготовку. В Россию ещё нескоро. А пока будете помогать мне здесь, в Лондоне. За вашим братом, русским революционером, нужен глаз да глаз…

Нечасто Сергею доводилось работать в таких приятных условиях. Зимний сад английского посольства был ему по душе. Много зелени и света, ласкающие нос ароматы цветов, но главное, – девушка, часами сидящая напротив, чья красота так и просилась на полотно.

Впрочем, работа над портретом мисс Элен шла небыстро. Сергей делал набросок за наброском, пытаясь как можно точнее схватить прелесть больших изумрудных глаз, чувственных губ, лица в обрамлении густых тёмных волос. Трудное дело осложнялось тем, что усидчивость девушки закончилась на третьем сеансе. Видно было, что позировать ей скучно, и недостаток движения она компенсировала беседой, обращаясь то к присутствующей мисс Канингем, то к художнику. На пятый день работы выяснилось, что дочь посла – убеждённая феминистка и любит поговорить на волнующую тему.