Девушка носила гарибальдийский жакет, отделанный алым кантом. Юбка красного бархата открывала изящные сапожки. На массивном кресле валялась сброшенная шубка. Поведя носом, Сабуров почувствовал запах табака.
– Простите, сударыня, я ошибся дверью, – смутился следователь, – извините за вторжение.
Девушка смерила его неприязненным, как показалось Сабурову, взглядом.
– Кабинет князя налево, – она захлопнула книгу, – там открыто, – в резной нефритовой пепельнице на столе дымилась испанская пахитоска.
Его сиятельство князь Дмитрий Аркадьевич Литовцев даже дома носил сюртук парижского покроя и блистающую белизной рубашку.
– У меня сегодня неприсутственный день, – объяснил статский советник, – так сказать, home office, – его произношение было безукоризненным, – рад встрече, господин Сабуров, – князь протянул руку, – прошу вас, садитесь.
Дмитрий Аркадьевич вышел из- за дубового стола. Зеленое сукно было девственно чистым. Сабуров понял, что его сиятельство заранее убрал рабочие документы в сейф. Статский советник, как и покойный купец Катасонов, предпочитал британский товар.
Сабуров напомнил себе, что дело вовсе не в сейфе и не в эмалевой шкатулке с пахитосками. Такие папиросы курила половина столицы.
Его не удивило и нежелание Литовцева показывать визитеру деловые бумаги. Дмитрий Аркадьевич считался правой рукой министра иностранных дел канцлера Горчакова.
На столе его сиятельства красовался фотографический портрет с небрежным росчерком «Александр». Литовцев недавно получил сан камергера, хотя обычно в него возводились только действительные тайные советники.
– Туда он тоже доберется, – Сабуров подавил желание чихнуть, – видно, что он амбициозный человек.
Амбициозный человек, вольно устроившись в кресле напротив, взялся за серебряный кофейник.
Следователя занимала давешняя барышня в гарибальдийском жакете. Литовцев, как и покойникГрюнау, мог отличаться прогрессивными нравами, но Сабуров сомневался, что его сиятельство поселил бы в городском особняке любовницу.
Следовательвелел себе не возводить поклеп на фрейлейн Якоби. Грюнау назначил дату венчания в церкви Петра и Павла. Инженер собирался жениться этим месяцем.
– Но его сиятельство холост, – Сабуров принял антикварную чашку с кофе, – или это его родственница? – он мог поинтересоваться только служебным формуляром князя.
В кабинете висел портрет, обвитый траурным крепом. Государственные похороны князя Аркадия Петровича Литовцева, товарища министра и статс- секретаря, посланника в Риме и Мюнхене, состоялись прошлым годом. За гробом шли десять еще живущих лицеистов первого выпуска. Литовцев дружил с Горчаковым и Пушкиным и едва не попал под суд по делу декабристов. С портрета на Сабурова взирал благообразный вельможа в седых бакенбардах.
– Он таким станет, дожив до седьмого десятка, – Сабуров незаметно взглянул на его сиятельство, – видно семейное сходство, – рядом с портретом висела картина в золоченой раме.
– Мадонна школы Рафаэля, – очнулся он от голоса князя, – мой покойный отец собрал в Италии неплохую коллекцию картин. Ребенком я рос в Риме, – князь подвинул ему шкатулку с пахитосками, – а вы, кажется, в Лондоне, Максим Михайлович?
Сабуров понял, что его сиятельство тоже не терял времени зря. Следователь кивнул:
– Именно так, ваше сиятельство,– Литовцев повел рукой.
– Дмитрий Аркадьевич, прошу вас. Мы с вами столбовые дворяне. Я Гедиминович, а вы потомок этого, – он пощелкал пальцами, – татарского мурзы Чета, – Сабуров улыбнулся:
– Историки подвергают легенду сомнению, Дмитрий Аркадьевич. Однако меня больше интересуют события нынешнего времени, – князь невозмутимо отозвался: «Извольте». Сабуров вытащил дешевую записную книжку черного коленкора.
– Полтора года назад, незадолго до смерти вашего отца, – он кивнул на портрет, – пропала некая мадемуазель Мария Дорио, семнадцати лет от роду. Вернее, девица Мария Николаевна, – поправил себя следователь, – она была православной. Дорио работала в конторе купца первой гильдии Катасонова, однако уволилась за месяц до исчезновения. Ее последним местом жительства в столице значился ваш адрес, – князь спокойно покуривал, – вы опознавали ее тело в морге.
Труп девицы Дорио, пропавшей на Пасху, выбросило на берег Васильевского острова в середине лета.
Дверь скрипнула, князь поднялся. Сабуров последовал его примеру. Барышня из библиотеки сменила гарибальдийский жакет на не менее смелое платье, напомнившее Сабурову иллюстрации к рыцарским романам. Легкие рукава лазоревого шелка падали складками к расшитому бисером поясу.
Читать дальше