Нелли Шульман - Зима отчаяния

– Никакой схватки не было, – Сабуров сверился с часами, – проклятый Призрак едва не столкнул меня в реку и был таков, – брегет показывал половину третьего ночи, однако Иван Дмитриевич не выглядел сонным.

– Тебя осмотрел полицейский доктор, – Путилин подтащил кресло к дивану, – где- то у тебя стоял ломберный столик, – столик, заваленный книгами, нашелся рядом с подлокотником, из которого торчал конский волос. Переместив тома на диван, Иван Дмитриевич расставил на исцарапанном маркетри разномастные потрескавшиеся чашки Сабурова.

– До свадьбы все заживет, – Максим Михайлович нащупал у себя на голове бинты, – крови было много, однако ты только оцарапался о мост, – Путилин раскурил дешевую сигару, – завтра, то есть сегодня, загляни в Литовский замок, тебе поменяют повязку.

Крепкий кофе в чашке неожиданно пахл уютом. Сабуров неловко сказал:

– Вам пришлось разжигать плиту, – Путилин передал ему портсигар, – у меня нет прислуги, – Иван Дмитриевич фыркнул:

– Не в первый раз, – он отхлебнул кофе, – руки я помыл, но у тебя труба в ванной комнате течет, – Сабуров устало откинулся на спинку дивана.

– Я собираюсь заняться ремонтом, – следователь велел себе оставить пустяшную болтовню, – Иван Дмитриевич, что с Призраком, где он.? – Путилин блаженно вытянул ноги.

– На дне Невы, – хмыкнул Путилин, – с жеребцом и ландо. Мы на Адмиралтейской стороневсе видели своими глазами. Хорошо, что ты туда не свалился. Мы вовремя подоспели и вытащили тебя на мост,– Сабуров помолчал:

– А что Завалишин? Надо его арестовать, дело, кажется, ясное…

Почесав растрепавшиеся бакенбарды, Путилин согласился:

– Ясное. Завалишин признался, что он стоял во главе шпионской сети. Катасонов, Добровольский и Грюнау действительно работали на Пруссию, – Сабуров подался вперед.

– Его арестовали? – Путилин пыхнул сигарой.

– Признался в предсмертной записке. Адриан Николаевич повесился на своей квартире сегодня вечером.

На знакомой Сабурову лестничной площадке дежурил вооруженный шашкой городовой. На ступеньках чернели грязные следы.

– Тело выносили, – коротко сказал Путилин, – к полуночи на улице развезло. Ты той порой в нашем экипаже лежал без сознания, а я сюда отправился, – он обернулся к городовому.

– Подожди внизу, – велел Иван Дмитриевич, – и никого на третий этаж не пускай, – Сабуров успел пробормотать вслед парню: «Благодарю вас».

– Англичанин, – покачал головой Путилин, – пакеты твои, – из кармана шинели Сабурова торчали бумажные пакеты, взятые в немецкой булочной, – здесь не пригодятся. – Во- первых, здесь словно стадо прошло за ночь, а во- вторых, и так все ясно.

Тело коллежского асессора покоилось в морге Литовского замка. На Офицерской Сабуров изучил записку покойного Адриана Николаевича. Подняв голову, он через пенсне уставился на Путилина.

– Чугун Николаевского моста не повредил твоей голове, – смешливо сказал начальник, – мы все сверили с имеющимися у нас образцами почерка. Это писал не Призрак, это рука Завалишина.

В папке собрали бумаги авторства коллежского асессора, доставленные из Особой Канцелярии министерства иностранных дел. По словам Путилина, его сиятельству князю Литовцеву сегодня поспать не пришлось.

– Мы подняли его с постели в два часа ночи, – заметил начальник, – то есть подняли из- за стола, он работал в домашнем кабинете, – Сабуров не сомневался, что Дмитрий Аркадьевич пребывает на тайном совещании с канцлером Горчаковым.

Согласно записке Завалишина, он руководил только сетью из трех шпионов, но Максим Михайлович ожидал, что Третье Отделение перетряхнет министерство иностранных дел с ног до головы.

Бумаги из Особой Канцелярии оказались невинного характера. Завалишин переводил материалы из пекинского придворного бюллетеня.

– Они бы и не показали нам ничего секретного, – Путилин устроился на углу стола, – а что касается Третьего Отделения, то пусть хоть лоб себе разобьют. Трепов сейчас, – начальник посмотрел на часы, – докладывает его величеству о нашем успехе. До нового года мы получим и чины и ордена, – он со значением помолчал, – тебе хватит денег на новую квартиру.

Казенную плату за апартаменты Сабурову выплачивали ассигнациями. Большая их часть уходила на выплаты по векселям покойного отца.

– Я хотя бы починю трубу в ванной, – Сабуров взялся за лупу, – вы правы, Иван Дмитриевич, это писал не Призрак, – летящий почерк Завалишина нисколько не напоминал и почерк ее сиятельства княжны.