Нелли Шульман - Зима отчаяния

– Дамы осаждают Лавру в дни его проповедей, – усмехнулся Путилин, – он вроде Савонаролы, – протоиерей носил роскошную черную бороду, – только…

Сабуров хмыкнул:

– Только сытый. Пастырь должен голодать, Иван Дмитриевич, если его паства недоедает. Хотя паства отца Добровольского распивает кофе в постели, а не поднимается ни свет ни заря, чтобы заработать жалкие гроши,– Путилин покрутил головой:

– Либерал. Как бы то ни было, – он воткнул булавку в рясу Добровольского, – единственное, что объединяет жертвы – это возраст и сытость, – Сабуров возразил:

– Они мужчины, столичные уроженцы и могли быть знакомы друг с другом,– съездив домой за чистым бельем, Сабуров захватил на Офицерскую свои папки, – посмотрите, я все начертил, – Путилин покопался в бороде.

– Вижу, – одобрительно сказал начальник, – Добровольского ты успел прибавить, – он вгляделся в лист, – получается, что они все в одно и то же время побывали за границей,– сняв пенсне, Сабуров потер покрасневшие глаза.

– Пока я нашел только одну точку пересечения, – он поймал себя на том, что говорит с интонациями школьного учителя, – год назад,– Сабуров указал на даты, – однако надо отлистать календарь дальше, – Путилин поднял бровь:

– Надеюсь, что отец Добровольский нам поможет, когда он придет в себя, – доктора в лечебнице пока ничего определенного не сказали, – по крайней мере, там он в полной безопасности…

Максимилиановскую лечебницу, по выражению Путилина, перевели на осадное положение. В палате Добровольского постоянно дежурил полицейский. В одиннадцать утра Сабуров начал нарочито зевать.

– Езжай домой и поспи, – велел Путилин, – встретимся в три. Я отправил наряды прочесывать Коломну. Может быть, кто- то видел Штиблеты или он избавился от крылатки.

Сабуров дошел с Офицерской улицы до Эрмитажа пешком, по дороге забежавв «Доминик» на Невском на чашку почти парижского кофе.

– И больше я ничего не заказывал, – в желудке заурчало, – дома остался пирог с творогом, но когда я доберусь домой?

Сабуров не собирался рассказывать Путилину о грядущей встрече с княжной Литовцевой.

– Наверняка, она наболтает мне ерунды о девице Дорио, – следователь легко взбежал по лестнице, – я теряю время, лучше я бы и вправду поспал, – Максим Михайлович остановился.

Ее сиятельство устроилась на парусиновом стульчике рядом с выходящим на набережную окном. Черные волосы она стянула в тугой узел. Девушка склонилась над альбомом для рисования. Узкий нос ботинка выглядывал из- под расплескавшейся по мрамору пола пышной уличной юбки. София Аркадьевна носила тартан клана Дуглас.

Карандаш ее сиятельства легко скользил по листу. Максим Михайлович держался поодаль от стульчика, однако служитель в ливрее, застывший у дверей картинной галереи, неодобрительно на него поглядывал. Разговоры в музеях не поощрялись. Софья Аркадьевна, казалось, не обращала внимания на следователя.

Повернувшись спиной к вазе, Сабуров успел заметить мастерство девушки. Рисунок блистал почти чертежной точностью. Разглядывая тонущую в снежном мареве Петропавловскую крепость, Сабуров косился на длинные пальцы ее сиятельства. Бурые пятна явно оставили краски. Девушек принимали в Императорскую Академию Художеств, однако следователь решил, что Литовцева берет частные уроки:

– Вряд ли она смолянка, – хмыкнул Сабуров, – она не сирота, не из обедневшей семьи. Ее не отправили бы в женскую гимназию, это выше достоинства Литовцевых, – он вздрогнул. Ее сиятельство с треском захлопнула альбом.

– Я училась в Мюнхене, где папа, – девушка называла отца в французской манере, – служил посланником. Дмитрий к тому времени вернулся в Петербург, он старше меня на семнадцать лет, – ее сиятельство поднялась, – пойдемте, господин Сабуров. Меня всегда интересовало античное искусство.

Девушка указала на беломраморную лестницу. Следователь попытался подхватить стульчик. Софья Аркадьевна кашлянула.

– Благодарю вас, я сама, – Сабуров решил не спорить с дамой. Несмотря на выпитый у «Доминика» кофе ему отчаянно хотелось спать.

– Что я здесь делаю, – следователь скрыл зевок, – ничего интересного она мне не сообщит.

Тартан платья шуршал по ступеням. Сабуров нарушал правила приличия, спускаясь вслед за дамой по лестнице. Максим Михайлович рассудил, что Софья Аркадьевна, на вид девица из прогрессивных кругов, не обратит внимания на его промах.

Колонны зеленого сердобольского гранита дышали холодом. Сабуров пожалел об оставленной в гардеробе шинели. Софья Аркадьевна куталась в отороченную мехом шаль серого бархата.