Валерий Горелов - Вразумление, самосотворение и биография

У Сретенских Ворот в этом году поставили памятник Н.К. Крупской, а летчик А. Щербаков к своему пятидесятилетнему юбилею обкатал новую машину «Су-24» на предельных и запредельных режимах. Он уже Герой СССР, да еще и в самой романтической профессии летчика-испытателя. В то утро, 27 марта 1968 года, он проснулся рано, сделал зарядку, позавтракал легко, ибо ему сегодня гонять 15-ю «сушку», а лишнее из желудка может оказаться в дыхательной маске. Он уже выходил к ожидающей его машине, как вдруг вспомнил, что давно обещал показать отцовский пистолет своим инженерам. Вернулся, достал пистолет, завернутый в вафельное солдатское полотенце, еще живое с его курсантских времен, полюбовался на обводы и золотые бока браунинга, спрятал его в карман летной куртки. Погода была не очень, но доехали, как всегда, ко времени.

В Раменках хоть и стояли туман с дождем, но было уже по-весеннему тепло, и вовсю орали грачи. Машина, уже подготовленная, стояла во взлетном кармане, хищно вытянув вперед длинный клюв. Она была великолепной, хоть и казалась Щербакову чуть затянутой на разгон. Вот сегодня и будет работа на критических режимах. Его начали пеленать, обувать – обычное предполетное меню. Уже со шлемом в руках он обратил внимание на раздутый карман своей куртки, вынул браунинг и сунул в летный комбинезон, захотел батьку свозить на прогулку, да только батьку ли он повез? Штатно взлетел, так же во всех пронумерованных режимах набрал максимальный потолок. Пришла очередь форсажных режимов, он кинул «сушку» в управляемый штопор. Расчет был выйти на форсажи на 5000 метров, но там стояла плотная облачность, он опустил самолет еще ниже, где-то на 4200, и дал форсаж на каждый из двух двигателей, по 6600 кг. Самолет рванул вверх, проткнув снизу облака и уходя от собственного звука. Приземлился, запарковался – все в штатном режиме. Приехал домой, выпил водки и лег спать.

Через два часа с телефонным звонком пришло известие о гибели Гагарина и Серегина, он еще выпил водки, но спать уже не мог. Мужчина думал о разных вариантах, но себя никак не мог соотнести с собой эту гибель. Позже космонавт, генерал авиации А. Леонов расскажет, что Юрий Гагарин и Владимир Серегин погибли из-за того, что рядом с ними прошел другой самолет, «Су-15». Его пилот, не видя Гагарина, опустился ниже очерченной ему отметки, включил форсаж рядом с их самолетом и резко стал уходить вверх со скоростью звука, что привело к образованию спутного следа, в результате чего и был повернут в неуправляемый штопор самолет Гагарина и Серегина. Этот факт, по мнению Алексея Леонова, советское правительство предпочло скрыть, ибо народ потребовал бы самого жесткого наказания для виновника гибели символа эпохи – Юрия Гагарина. Те, кому надо, знали фамилию этого летчика, и был это А. Щербаков, который две ночи пролежал с браунингом в руке, но тот и в этот раз не выстрелил.

***

Старший опер собрался жениться; невеста, конечно, с маминой работы, молодой специалист библиотечного дела. Мама как-то хитро и изощренно их познакомила, он даже не осознал, что был сосватан, влюбился сразу же, как и положено по хорошему сценарию. Его насторожил только один факт: невеста окончила институт с красным дипломом, но не была членом ВЛКСМ. Какая-то в этом была интрига. Девушка была красивая и настоящая, познакомились они уже поздней осенью, а зимой ходили на Таганку, слушать Высоцкого, дважды смотрели «Афоню» в «Октябре» и, конечно, целовались. Дома мама все норовила их одних оставить, чай попить, но с этим было как-то туго. К Новому году созрела идея свадьбы, больше всего этому были рады мама и братья-опера. Как мама ни настаивала на проведении мероприятия в домашнем уюте, большинству хотелось простора и живой музыки. Все это обсуждалось вместе с подачей заявления, потому уже и назад не отработаешь. В ЗАГСе дали месяц на раздумья и талон в свадебный салон. В том салоне и были те самые закрома социалистической легкой и кондитерской промышленности. Он хотел жениться, мама хотела внуков, а друзья – официальной пьянки. Кое-что из этого удалось осуществить в намеченные сроки, а сами сроки были ужасно интересные, потому что заявление подали в этом году, а свадьба – только в следующем. На Новый год посмотрели фильм-символ эпохи – «Ирония судьбы или с легким паром». Маме очень понравились мамы героев, невесте понравились невесты, а ему – пьяный Бурков. В новогоднюю ночь еще пели «Песняры» о любимой Белоруссии.

Невеста его жила с матерью и младшим братом, где ее отец он и не спрашивал, похоже, там была тяжелая история, но он рассудил, что они сами расскажут, если сочтут нужным. Будущая теща являлась женщиной, к которой с первых минут знакомства ничего кроме восхищения испытывать было нельзя: статная, высокая, с идеальной осанкой, любила каблуки и завораживала походкой от бедра. Все это удачно сочеталось с длинными, но не очень свободных фасонов, платьями, которые плотно, от шеи, закрывали тело с большой грудью, и с неизменной костяной брошью с изображением царицы Нефертити. Женщина обладала идеальным овалом лица, густыми волосами с легкой проседью, бездонно-синими глазами, и любила пользоваться красной помадой. Старшему оперу очень хотелось, чтобы народная мудрость «если хочешь узнать, какая будет жена, то посмотри на тещу» сработала. Нрав у женщины был спокойный, а действия и мысли какие-то логически выверенные, что ли. Она была профессор, но, как понял старший опер, без кафедры, автор большого количества книг по истории, историографии и источниковедению, но те книги были не в общем доступе, похоже, у нее тоже не обошлось без проблем с власть имущими.