Валерий Горелов - Вразумление, самосотворение и биография

КГБ начал свою работу по схеме, у которой, возможно, не было альтернативы. Первый вариант – доказать кражу артефакта и незаконность вывоза, а значит и незаконность хождения как товара по заграничным территориям. Второй вариант был возможен, но крайне нежелателен, хотя многие его считали более реальным – выкупить данную бумагу. Тема Орлова была одной из самых кровоточащих ран ведомства. Он жил долго, и его история коснулась и ВЧК, и ОГПУ, и НКВД, и МГБ, и, конечно, сейчас КГБ. Орлов, он же Лейба Лейзерович Фельдбин, майор госбезопасности, нелегальный резидент во Франции, Австрии, Италии, резидент НКВД и советник по безопасности республиканского правительства в Испании до того, как попасть в разведку, работал в ЧК и какое-то время – в верховном трибунале при ВЦИК, под покровительством Николая Крыленко. Там он осуществлял правовое обеспечение деятельности генерала В. Блохина – «палача-рекордсмена». Схема была удивительно проста: сначала он доставлял Блохину предписание Военной коллегии Верховного суда СССР за подписью председателя коллегии Ульриха, а потом отправлял обратно собственноручно подписанный документ «Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР в отношении поименованных приведен в исполнение». Штатный палач Блохин, по неофициальным данным, убил 550 тысяч врагов режима. Он разом решил проблему захоронения казненных в Москве, организовав крематорий на Донском кладбище. Именно Блохин руководил расстрелом польских офицеров, лично прикончив 700 человек. Тогда он работал в коричневой кожаной кепке, в длинном коричневом кожаном фартуке и коричневых же кожаных перчатках с крагами выше локтей. Блохин очень гордился, что лично расстрелял Якира, Тухачевского, Уборевича, Ежова, писателя Бабеля, журналиста Кольцова, режиссера Мейерхольда и много других известных людей.

Но все, связанное с Орловым, было опасно шевелить. Это касалось и вывоза 510 тонн золота из Испании в 1936 году. Никакого правового обеспечения того акта не было, сохранился лишь ничего не объясняющий Протокол № 44 заседания Политбюро ЦК ВКП(б): вроде как СССР согласился принять на хранение золотой запас, да только запроса от испанского правительства не было. Вопрос с этим золотом не решен до сих пор в международном правовом пространстве. Большинство практических шагов по вербовке Кима Филби и его сокурсников по Кембриджу были сделаны именно Орловым. Теперь Кима Филби знали как величайшего разведчика XX века, а большинство вопросов по нему и по сей день остаются строго секретными, и все это находится рядом с Орловым. Но история, произошедшая с Генеральным секретарем во Владивостоке, не была большим секретом, и всем было ясно, что распоряжение по поиску формуляра 1918 года исходит от первого лица партии и государства, а потому приходилось эту работу делать, и у этой работы были сроки исполнения. А Брежнев при каждой личной встрече с Андроповым задавал один и тот же вопрос, а тот этот вопрос адресовал своим подчиненным и требовал исполнения.

У Щелокова поле работы было за окном, а не за океаном. Только отталкиваться было не от чего, то есть план первичных мероприятий являлся плодом фантазии. Министр отдал распоряжение о создании оперативной группы, они оформили на себя доп. пропуски в архивы, и работа как бы началась. За Орловым маячил еще один узел проблем, не просто страшных, а таких, что даже мысль о них многих заставляла притворяться мертвыми. Когда-то Яго́да, нарком НКВД, отдал приказ покопаться, в рамках подготовки процесса против Зиновьева и Каменева, в старых полицейских архивах. В тех архивах майор госбезопасности Штейн и накопал папку секретного агента царской охранки по фамилии Джугашвили. Изучив папку, он провел какие-то экспертизы, и вывод был суров: до середины 1913 года Сталин точно был агентом-провокатором, еще и пытавшимся сделать карьеру в царской охранке. В феврале 1937 года эта папка попала к Орлову, там же, в Париже, он сделал несколько фотокопий всех материалов и отправил в СССР, оставив себе оригиналы. Это и было главной гарантией сохранения жизни как ему, так и его престарелой матери, которая осталась в Союзе. Сталин отдал приказ Орлова не искать, близких его не трогать. И только после смерти главы правительства Орлов опубликовал статью о Сталине – агенте царской охранки. Вот и скажите, кому сейчас охота все это будоражить? Тема токсичная, но других подходов к поиску формуляров не было. КГБ, конечно, никого не боялся, но все боялись друг друга, тут всегда было страшно где-то переработать или не так сформулировать. В МВД тоже этого боялись, но, если они рисковали только очередью на отпуск да очередным званием, в КГБ рисковали всем. Идеологическая непогрешимость там была главным критерием оценки умения думать и профпригодности. А общее мнение заключалось в том, что, конечно, эту бумажку не привезли бы во Владивосток, чтобы продемонстрировать миру другого Ленина, агрессивность коммунистических вождей и слабость спецслужб.