Юлия Ли - Синдром Гоголя

– Я не чаял вдруг повстречать на своем пути медика, – продолжал Кошелев, отказываясь хотя бы увериться, что его слова интересны. – Я как раз работаю над новой книгой. Mais quelque chose… impossible de construire l'intrigue [6] Но что-то никак не идет сюжет ( франц .). , – и яростно потер глаза, будто провел многие ночи без сна за работой. – А мне хочется непременно, чтобы было avec plausibilité médicale… avec des termes… avec une abondance d'instruments médicaux… [7] …с медицинской правдоподобностью, с терминами, с обилием медицинских инструментов ( франц .). , знаете, этих, которые с металлическим блеском, острые, страшные загогулины, трубки, кусачки. И не без латыни… или вы, эскулапы, там на греческом друг с дружкой беседы ведете?

– Латынь есть тоже, – буркнул Грених, глядя на носки своих ботинок.

– Ох, верно, позапамятовал. Но клятву даете греку, ведь так? И вот я никак не могу отделаться от этой отягощающей, притягивающей магнитом, изнурительной мысли о тесноте могилы. Видно, у писателей это весьма распространенный недуг. Например, Эдгар По тоже боялся проснуться в могиле. У меня катапл… вы сказали – нарколепсия? Это как-то связано с наркотиками? С опиумом? Или, может, гашишем? Я, увы, очень пристрастился, живя в Англии. Я не могу без него fall a sleep [8] Уснуть ( англ .). .

«Неужели». – Грених чуть сжал зубы, продолжая выдумывать способы, как бы отделаться от неумолкающего незнакомца, но следил за ним с каким-то затаенным чувством опасения. И все беспокойней становилось Константину Федоровичу при виде этой напряженной несдержанности и искаженного внутренней борьбой лица.

И тут все встало на свои места! Кладбищенский новый знакомый походил на брата.

На брата, с которым Грених проработал бок о бок пять лет в психиатрической лечебнице, четыре года из которых Максим Федорович был старшим ординатором отделения буйнопомешанных, а год – пациентом. И этот год стал настоящим кошмаром для всей семьи, затмившим даже либеральные настрои Константина Федоровича.

Будучи старшим ординатором, брат имел славу веселого и неунывающего доктора, любимца Баженова – покойного главврача Преображенки, весь больничный штат в нем души не чаял. Он обожал паясничать, фокусничать, изображать, с больными заигрывал, подыгрывал и даже переигрывал их. И как-то такой подход в лечении всегда сходил ему с рук и, главное, приносил плоды. Еще в юности на пару с матерью, воодушевленный учениями Шарко и Фрейда, он занялся нервными болезнями. Отучился в Петербурге, поскольку в Москве поначалу не велось преподавание психиатрии, работал с Бехтеревым в Психоневрологическим институте и даже практиковал гипноз. От изучения гипнотерапевтического метода он перешел к индийским практикам, но это его не спасло. К несчастью, еще на первом курсе у него диагностировали легкую степень маниакально-депрессивного психоза, позволявшего ему без устали работать, а потом впадать в периоды мучительных страданий с галлюцинациями и буйством. На него становилось больно смотреть, он днями лежал пластом, а если поднимался, нес чушь, подобную той, что сейчас выдавал альбинос.

Именно поэтому Грених застыл столбом и, как загипнотизированный, следил за перемещениями Кошелева между крестами и памятниками.

Максим Федорович, попав в палату для буйных, уговорил младшего брата провести для него ряд сеансов гипноза, сам обучал его необходимым техникам, и сеансы давали положительный результат, а когда дело пошло на лад, он внезапно бежал из больницы. И появлялся потом всегда как призрак непонятно откуда, вновь исчезал в никуда, перед самой революцией отбыв, кажется, в Америку. До сих пор Грених не мог понять, повлияли на брата гипнотерапевтические сеансы или же то была его умелая актерская игра, благодаря которой он задумал выбраться из строго охраняемой палаты отделения для буйных. Но ведь он смог уверить в успехе самого Баженова, склонил дать добро на сеансы Гиляровского [9] Василий Алексеевич Гиляровский – русский и советский психиатр. , заставил Константина Федоровича поверить в свои силы. Не мог же он, с жаром говоря, что вверяет себя в его руки, так обмануть собственного брата. Однако тот факт, что сумасшедший оказался по его вине на свободе, отравлял Грениху жизнь до сих пор.

У нового знакомца тоже была на первый взгляд вся симптоматика МДП. К тому же он только что признался, что употребляет гашиш. Макс спасался кокаином.

– Нарколепсия с наркотиками не связана. «Нарко» – по-гречески оцепенение, «лепсия» – приступ, – ответил Грених, наконец очнувшись от внутренних рассуждений. – Вы часто страдаете бессонницей? Замечали ли за собой приступы внезапного, непреодолимого желания спать в дневное время суток?