Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

Капитан лег на свою постель. Дверь комнаты он оставил открытой.

«Проверяют сейчас нашего Кеменя на соответствие деталей. Впрочем, основную проверочку моего подельника и меня самого проводили сегодня днем, опираясь на посланную им маляву, которую Христина, уж как-то там поладив со своей работой, доставила на ей известный адресок».

Подпольщики секретничали на кухне без минуты полчаса. Потом капитан услышал топот ног в коридоре. Кемень и вечерний гость, оставивший где-то портфель, вошли к нему в комнату. И увидели «вора» лежащим на постели в одежде, ноги, обутые в сапоги, заброшены на приставленный к кровати стул. Поза отдыхающего от праведных трудов человека: расслаблен, глаза полуприкрыты, правая рука за головой под подушкой.

— Микола, — подошел к постели «вора» и протянул руку вечерний гость.

— Жох, — представился капитан госбезопасности Шепелев. Пожал, приподнявшись, протянутую ладонь и снова принял прежнюю позу.

Микола придвинул к постели еще один стул, предварительно сняв с него банку-пепельницу. Кемень остался стоять.

— Вас ищут по всему городу.

Он говорил с характерным украинским «гыканьем», но хоть по-русски говорил. Устал капитан, общаясь с Кеменем, постигать значение украинских слов. Впрочем, последний не меньше, может быть, устал переводить для себя блатные словечки.

— Ха! Понятно! — воскликнул «Жох».

— Из-за вашего побега с убийствами переворачивают весь город, — в голосе Миколы прозвучал укор.

— А ты, значит, хотел бы, чтоб мы так и сидели в крытке, дожидаясь вышака, — с вызовом ответил «Жох».

В словесный портрет, капитан сделал в уме пометку, можно добавить привычку оглаживать лицо ладонью по щекам к подбородку, словно проверяя, гладко ли выбрит.

— Тебя, между прочим, еще разыскивают твои дружки.

— Это ты от него узнал? — «вор» кивнул на Кеменя.

— Нет, другие люди подтвердили.

«Может, и врет, и нет у него никаких выходов на уголовников. Но только зачем тогда врет? К чему он ведет?» Подумав так, вслух капитан сказал:

— Ты меня на пушку берешь, что ли, не пойму? Мол, я могу твоим корешам адресок забросить, если ты, падла, отсюда не уберешься, так я толкую, а?

— Не так. Тебе из города не выбраться.

— Мне и из крытки было не выбраться. Короче, перележу на дне пару недель, кипеж уляжется, и я умотаю отсюда.

— Нелегко будет и через две недели. А ты, я слышал, хочешь покинуть…

Возникшая пауза, похоже, была вызвана тем, что он не знал, как поименовать страну, в которой они сейчас оба пребывали. (Капитан не знал, что представившийся Миколой про себя называет его государство Красной Жидовией).

— …СССР. Мысль понятная, твои дружки жизни тебе не дадут.

— Это ты все знаешь. А я вот еще не решил, куда податься, — криво усмехнулся «Жох», потом демонстративно зевнул и продолжил: — Вот поваляюсь тут, подумаю. Тебе-то чего, вот в толк не возьму?

— Что-то ты груб.

— Не люблю темнил.

— Кого?

— Когда темнят не люблю.

— Я не темню, господин Леонид. Такое, кажется, у тебя еще имеется имя. Нам спешить некуда, и я не тороплю беседу. Ты лучше скажи, как ты собираешься перейти границу?

— Как люди проходят.

«Хороший разговор идет, — в душе потирал руки капитан госбезопасности, — правильной дорогой движется. И хотя не могу понять, какие планы в отношении вора у них возникли, но какие-то возникли. Иначе к чему эти въедливые расспросы».

— Люди проходят с трудом. Многих ловят, а тех, кто не сдается, убивают. Перейти границу — дело труднейшее.

— И чего с того?

— Мы можем тебя перевести. У нас имеется «окно» на границе. И из города поможем выбраться незамеченным. Но ты должен понимать, что мы не можем рисковать нашими людьми, нашими каналами, скажем так, без отдачи для себя.

Иногда, когда случалось выступать под чужой личиной, Шепелев забывал себя, переставал быть работником госбезопасности, уходил в образ и чувствовал себя тем самым человеком, за которого выдавал. Тогда он понимал смысл понятия «актерское перевоплощение» и что отличает хорошего лицедея от посредственного. А это когда тебе все дается легко, играючи, и тебе верят, верят, что ты тот самый, кем назвался. Шепелев не считал себя талантливым актером, но иногда находило вдохновение. Особенно когда оперативная игра начинала складываться. Именно сейчас он ощутил прилив этого оперативного вдохновения, потому что стало ясно — пошла масть. Он бы прямо сейчас крикнул бы «Ну, конечно, приятель, договорились!», однако образ не позволял быстро соглашаться. Образ требовал маненько поломаться.