Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

А еще Шепелев выяснил, что уйти отсюда можно не только через дверь. Еще можно забраться в подпол и выбраться с той стороны дома через подвальное окно, с которого легко вынимается решетка. Крайне утомившись, устанавливая все это, Шепелев долгое время беседы с Кеменем не возобновлял. А украинец так вообще за все время их общения первым разговор никогда не начинал.

До пяти часов предстояло чем-то занять себя. Согласно собственному желанию капитан развлек бы себя сном часа на четыре, а потом повалялся бы с книгой на кровати, если б, конечно, нашел среди книгопечатных залежей что-нибудь с русским шрифтом. Ну, а согласно образу приходилось маяться. Также приходилось жаловаться, что нечего выпить.

— Ну, чего, фраерок, водяра у нас будет сегодня?

— Увечери принесуть.

— Кто принесет?

— Чоловик один.

— Кто такой?

— Друг мий.

А потом «Жох» принялся шарить по шкафам и полкам, перебирая вещи. Их содержимое представляло собой свалку ненужных университету вещей. Сносили их, по-видимому, со всех лабораторий и аудиторий. Одних портретов преимущественно бородатых мужей с высокими лбами хватило бы на целую галерею. Капитан сделал предположение, что портреты вынули из рам с установлением Советской власти, но не уничтожили, а сохранили в надежде, что власть поменяется. Рамы же, конечно, не простаивают, в них сейчас заправлены новые лица.

Хватало в жилище дамы Христины и всяческих неисправных приборов. Осциллографы, амперметры, вольтметры, гнутые штативы, чего тут только не было. Капитан сразу удалось опознать в груде металла и коробов радиоприемник ЭЧС экранированный, четырехламповый, с питанием от сети, ремонту не подлежащий. Жаль, что не подлежащий. Не получилось починить и сломанный граммофон.

В поисках занятий «Жох» почистил наган. Потом продолжил осмотр помещения. Найдя толстую книгу с занимательными картинками из жизни вымерших животных и немецким текстом, долго листал ее. Еще обнаружил и отлистал несколько иллюстрированных книг. Особенно долго, не выходя из образа и не без пользы для себя, шелестел страницами какого-то восточного трактата об искусстве любви с цветными рисунками.

А за стенами весь день безостановочно кропил львовскую землю дождь. В их комнате окон не было, но они слышали монотонное постукивание по крыше и карнизам. На кухню, где окно имелось, они решили не выходить, хоть окно и занавешено, но мало ли что. Нечего показывать, что в доме Христины кто-то есть в то время суток, когда там никого не должно быть.

С Кеменем они изредка обменивались малозначительными фразами, но однажды, когда «Жох» посетовал, что вот, дескать, сгнию я тут со скуки за такие неделю-другую, Кемень поинтересовался, что вор собирается делать дальше, есть ли планы. Ну, не вечно же он прятаться собирается, а его не смогут вечно прятать. Потом-то куда? «Жох» ему ответил:

— Куда, говоришь? Куда ни кинься, везде достать могут. Если уж на вновь освобожденных территориях покою нет. Рожу ведь не поменяешь. Легавые бы одни так это ладно, свои отыщут быстрее. Знаешь, как у них дело поставлено! Не хуже, чем у «енкеведе». А то и лучше. В любом селе разыщут, потому как везде есть свой глаз. Через вокзал не пройдешь, там вор на воре. Да и поездом не прокатишься. Фартовых в каждом составе хватает. И из проводников половина наводчиками работает у «чемоданников». Им дадут приметы, кто-нибудь и срисует. В автобусах с трамваями не проедешь, чтоб на щипача не напороться. Просто по улице ходить будешь, как по минному полю. Когда любой босяк тебя признать может. Вот и кумекаю, что в стране жить не дадут. И надо делать ноги с Родины. Попадись я здесь, что мусорам, что деловым — все едино кранты. Весь выбор — пуля или перо. А тут у вас и граница рядом. Вот что я думаю. Смотаться из «эсэсера» я думаю…

Хозяйка пришла в половине шестого, и через полчаса состоялся обед. А в восемь часов в дверь постучали и Христина пошла открывать. Человек пришел один. Кемень вышел ему навстречу из кухни, они пожали друг другу руки. «Вор» встречал гостя, прислонившись к дверному косяку отведенной им комнаты. «Жох» грыз семечки, найденные в сенях, сплевывая в кулек, на который ушел лист какого-то конспекта. Они с незнакомцем пересеклись взглядами и долго ими обшаривали друг друга, как лучами прожекторов. Потом визитер заперся на кухне с Кеменем, и к ним присоединилась Христина.

А капитан вернулся в комнату. Словесный портрет заявившегося типа, если потребуется составлять на него ориентировку, можно дать такой: рост чуть выше среднего, телосложение крепкое, толстая шея, круглое лицо, нос с крупными ноздрями, близко посаженые глаза, рот небольшой, губы узкие, обувь носит сорок четвертого — сорок третьего размера. И еще прибавить — любит ходить с пухлым портфелем под мышкой.