Дженнифер Доннелли - Северный свет

Баркас Экклера – плавучий бакалейный магазин, он обслуживает все дачи и отели на берегах Фултонских озер. Это единственный магазин на много миль вокруг, больше нет никаких, ни плавучих, ни обычных. Мистер Экклер отправляется на рассвете из Олд-Форджа, дальше идет по цепочке озер – Первое, Второе, Третье, затем вокруг всего Четвертого, останавливаясь у отеля «Игл-Бэй» на северном берегу и «Инлет» на восточном, – а затем возвращается в Олд-Фордж. Огуречный баркас ни с чем не спутаешь. На воде – да, по правде говоря, и на суше, – не найти ничего и близко похожего. На самом верху выставлены бидоны с молоком, на палубе корзины с фруктами и овощами, а на корме огромная бочка соленых огурцов – из-за нее баркас и зовется огуречным. В каюте – мешки с пшеничной и кукурузной мукой, сахаром, овсом и солью; корзинка яиц; банки с конфетами; бутыли меда и кленового сиропа; жестянки с корицей, мускатным орехом, перцем и содой; коробка сигар; ящик с вяленой дичью и три освинцованных сундука со льдом: один для свежего мяса, другой для рыбы, а третий для сливок и масла. Все чисто, аккуратно, закреплено каждое на своем месте, чтобы и в качку не перемешалось. Мистер Экклер продает и кое-какие другие товары, например гвозди и молотки, иголки и нитки, открытки и ручки, мазь для рук, пастилки от кашля и средство от мух.

Я ступила на борт и спустилась в трюм. «Обитель радости» действительно стояла на букву У, как и сказал мистер Экклер, рядом с «Миссис Уигс с капустной грядки» (мистер Экклер иногда путает авторов и названия). Я записала книгу в тетрадь, которую мистер Экклер держит на бочке патоки, потом еще порылась за клетью с яйцами, банкой со стеклянными шариками и коробкой сушеных фиников – но все, что там нашлось, я уже читала. Вовремя вспомнив, я купила мешок кукурузной муки нам в хозяйство. Рада была бы купить овсяной или пшеничной, но кукурузная дешевле, а хватает ее на дольше. Мне было велено купить десятифунтовый мешок. Пятидесятифунтовый стоит, конечно, дороже, но в пересчете на вес выгоднее, и я говорила об этом папе, но он ответил: чтобы таким способом экономить, нужно быть побогаче.

Я собралась уж было подниматься на палубу, но тут мне кое-что попалось на глаза – ящик с толстыми тетрадями. Очень красивые тетради, с прочным переплетом, красочными завитушками на обложке и с ленточкой-закладкой. Я отложила мешок с мукой и книгу миссис Уортон и взяла в руки тетрадь. Страницы белые, гладкие. Как было бы приятно писать на такой красивой бумаге. В моей старой тетради страницы шероховатые, разлинованы вкривь блекло-голубыми полосками, а изготовлены так небрежно, что даже виднеются опилки.

Вернувшись на палубу, я обнаружила там Ройала Лумиса. Он расплачивался за две палочки корицы, десять фунтов муки, жестянку зубного порошка и мешок гвоздей. Хмурился, глядя на растущую на прилавке груду, дважды пересчитал сдачу и все это время не переставал жевать зубочистку.

– Привет, Ройал, – сказала я.

– Привет.

Я вручила мистеру Экклеру папины пятьдесят центов за кукурузную муку.

– Сколько она стоит? – спросила я, предъявляя красивую тетрадь для сочинений. У меня накопилось шестьдесят центов – за папоротник, что мы с Уивером продали отелю «Игл-Бэй», и за живицу, которую мы собрали и продали О’Харе в «Инлете». Эти деньги следовало отдать папе, я и собиралась их отдать, честно, только пока случай не представился.

– Тетради-то? Дорогие, Мэтти. Витальянские. По сорок пять центов штука, – ответил мистер Экклер. – Ты погоди, через неделю привезут другие, по пятнадцать.

Сорок пять центов – большие деньги, но я не хотела «другие, по пятнадцать» – теперь, когда увидела эти. У меня столько накопилось идей. Тонны идей. Рассказов, стихов. Я прикусила изнутри щеку, размышляя. Я знала, что, когда попаду в Барнард – если попаду в Барнард, – мне предстоит много писать, и не мешало бы начать заранее. Я вспомнила Уивера: «Слова надо пускать в ход, а не коллекционировать», и я представила себе, как слова потекут по этой прекрасной бумаге, а когда я что-то напишу, я закрою тетрадь, и они будут надежно и укромно спрятаны под обложкой. Прямо как в настоящей книге. Меня грызло чувство вины, и я поспешно достала из кармана деньги и отдала их мистеру Экклеру, чтобы дело было уже сделано и нельзя было передумать. Затаив дыхание я следила, как он заворачивает мое приобретение в коричневую бумагу и перевязывает веревочкой. Я сказала ему «спасибо», забирая покупку, но он уже отвернулся – мистер Пуллинг, наш почтальон, спросил его, почем апельсины.