Дмитрий Миропольский - Тайна трех государей

Одинцов, продолжая держать руку на дрожащем плече историка, ничего не ответил, но посмотрел выразительно.

Израильтяне закончили возиться с полиэтиленом, поставили рядом с Ковчегом контейнеры и расступились. Владимир медленно пошёл вокруг реликвий, с разных ракурсов щёлкая камерой смартфона: общий план, средний план, крупный план…

– Хотите поскорее своим отчёт отправить? – предположил Одинцов.

– А как же, – приговаривал Владимир, не отрываясь от работы. – Сначала картинки отправим… потом Ковчег… и вас… Вам вообще повезло… Один умный человек сказал, что в Иерусалиме надо побывать обязательно… Потому что в этом мире он открыт для всех желающих, а в грядущем – только для званых гостей…

На улице замёрзших израильтян сменила другая четвёрка, вставшая на караул у входа в бомбоубежище. Слева из-за угла заводской стены вывернула машина и двинулась в сторону караульных. Они проводили взглядами проплывший мимо «лендровер» с одиноким водителем.

Салтаханов ехал не спеша. Заднее стекло с его стороны было опущено: так Псурцеву было удобнее держаться за дверь, стоя снаружи на пороге и спрятавшись за бортом.

Генерал спрыгнул на землю, когда припаркованные фургоны израильтян закрыли «лендровер» от караульных. Он вышел из-за машин с поднятыми «стечкиными» и, не останавливаясь, открыл стрельбу с обеих рук одновременно.

Два полных магазина, сорок патронов короткими очередями на четыре цели с расстояния в несколько метров – для такого профессионала, как Псурцев, это была роскошь. Гильзы прозвенели об асфальт громче выстрелов: глушители генерал вкрутил не зря. Через несколько секунд изрешечённые охранники лежали у стены. Псурцев, подойдя вплотную, всадил последние пули каждому в голову и потрусил обратно к дороге…

…а Салтаханов сдал назад, остановил машину за фургоном, припаркованным рядом с вентиляционной будкой бомбоубежища, выскочил наружу и бросил в салон пальто.

– Быстрей, быстрей! – подгонял Псурцев.

Он открыл багажник, выдернул оттуда две небольших сумки цвета хаки и сунул одну в руки Салтаханову. В сумках лежали новенькие армейские противогазы. Раньше Салтаханову такие не встречались. Пока он крутил в руках маску, соображая, что к чему, Псурцев уже надел свой противогаз и, подхватив из багажника два тяжёлых баула, перенёс их к вентиляционной будке.

Салтаханов наконец справился с противогазом. Теперь они с генералом были похожи на киношных гуманоидов: чёрные головы, вытянутые глаза на пол-лица, зелёные круглые коробки фильтра слева и торчащий вперёд хоботок переговорного устройства.

– Тебя только за смертью посылать, – мембрана смешно исковеркала голос генерала, когда Салтаханов приволок ещё два баула из багажника. – Дверь на прицеле держи!

Салтаханов схватился за пистолет, а Псурцев вынул из баулов и разложил возле будки полтора десятка стальных баллонов сантиметров по сорок в длину – похожих на огнетушители, но неярких цветов. Длинным капроновым стропом генерал принялся связывать их горловины.

Стоя в костюме на ветру, Салтаханов не чувствовал холода. Он поглядывал то на дверь, то на Псурцева – и дивился, как ловко работает генерал. Закончив, тот нашарил в опустевшем бауле лом-гвоздодёр и сковырнул с будки одну из вентиляционных решёток.

– Теперь краники, – прохрипела мембрана.

Салтаханов положил Glock на асфальт, и в четыре руки они с генералом пооткрывали краники на головках баллонов. Из штуцеров с шипением хлынул газ.

– Помогай! – крикнул Псурцев, хватая строп.

Связка лязгающих баллонов опустилась в шахту вентиляции. Генерал закрепил конец стропа и взглянул на часы.

– Четыре минуты с хвостиком; оценка «хорошо», – заключил он. – Пара тренировок, и было бы «отлично». Можно покурить и оправиться… Э-э, маску не снимай! И никогда не клади оружие на землю. Понял? Никогда!

Салтаханов поднял пистолет с асфальта и протёр ладонью.

– А куда его было девать?

– Есть несколько мест на выбор, – Псурцев хрюкнул, насмешливо глядя через огромные стёкла маски; во время возни с баллонами он сидел спиной к двери, но пистолет ухитрялся держать под мышкой, стволом в направлении вероятного противника. – Дверь на прицеле, забыл?

– Не забыл, – обиделся Салтаханов. – Если Одинцов первым выйдет, всё равно стрелять? По ногам?

– В голову, они в брóниках могут быть, как эти, – генерал покосился на расстрелянных караульных. – Только Одинцова первым не пустят. И никого из троицы. Кроме них, там ещё бойцов человек десять. Или ты думаешь, это кружок юных любителей истории?