Юлия Яковлева - Вдруг охотник выбегает

Зайцев вскочил. Опять вагон, тамбур, вагон, тамбур. Запертая железная дверь. Почтовый, значит, вагон. Вот где пригодился опыт «дефективного» детства: беспризорники только так кочевали по стране, проникая в поезда, как крысы. Зайцев вернулся в последний пассажирский вагон. Заперся в туалете. Потянул вниз оконную раму. Тело помнило все. Как подтянуться, за что уцепиться, куда подать руку, куда поставить ногу.

Свесившись с крыши, Зайцев высадил стекло. Оббил каблуком острые зубья. И ящерицей проскользнул внутрь. Упал на мешки, в бок садануло углом ящика – пустяки. Он поудобнее устроился на мешках.

Может, ему все померещилось. А может, и нет. Он не любил в таких вопросах убеждаться на сто процентов. Сунул руки себе под мышки – еще один проверенный способ согреться. И вскоре уснул.

Тем временем два румяных молодца завершили обход. Уперлись в дверь почтового вагона. Дернули. Заперто.

– Утек, сука.

– Или поезд не тот.

– Хрен теперь скажешь.

Вдруг одна и та же догадка одновременно поразила обоих. И они бросились обратно. Дернули дверь туалета: заперто.

– Точно. Там, сука, – прошептал один. Они тихо разошлись в стороны. Один мягко и гибко опустился на четвереньки – заглянул в забранную мелкой сеткой щель у самого пола. Показал второму: там. Второй бесшумно вынул пистолет, изготовился. Оба застыли кариатидами.

Первый постучал.

– Товарищ, тут уже очередь. Уснули там, что ли?

За дверью зашуршало, зашевелилось. Щелкнул замок. Дверь пришла в движение. Цапнули.

– Вы что, граждане, – заверещал какой-то рыжеусый субъект в майке и подштанниках. Один молодец разжал хватку. Темной пастью зияло открытое окно: мимо сыроватая ночь. Молодец бросился к окну. Высунул голову. Покрутил направо, налево.

– Да курнуть я вышел. Курнуть. Вон, окно даже приоткрыл, чтобы людям не мешать. Все культурно! – бубнил пойманный.

– Пшел отсюда. Ну. Быстро.

Оба убедились, что усач испарился.

– Значит, поезд не тот, – ответил первый.

В Бологом они сошли.

Хорошо зная Кишкина, Зайцев так же наверняка знал, что, промахнувшись раз, тот не предпримет второй бросок. Ему достаточно отогнать врага подальше. То есть от Москвы.

На перроне Зайцев быстро затесался среди приезжих, встречающих, провожающих, и толпа вынесла его в город. Зябко. Обычное дело: значит, в Неву вошел лед с Ладоги. Зайцев взглянул на часы на башне вокзала: зайти бы домой и утеплиться, но не успеет. Решил прямо на службу.

От быстрого шага стало теплее. Идя по Лиговке, Зайцев с отвращением подумал о столице – жирной, маслянистой, с ее сложными группировками, правительственными шахматами, партийными интригами. Только дерни за кончик нити – и звон дошел до члена правительства товарища Пятакова. Вон и Кишкин весь опутан.

Даже обшарпанная бандитская Лиговка казалась ему теперь местом свободным и безопасным. Как обращаться с обычными бандитами, было хотя бы понятно.

На набережной Фонтанки, чуть ли не под самыми стенами угрозыска, он увидел телегу. Коняга стояла, распустив длинные замшевые губы, а седока не видать. «Совсем обнаглели», – подумал Зайцев.

Зайцев перешел дорогу.

– Товарищ Зайцев! – окликнул его приятный голос. Он показался знакомым.

Обернулся. Вернее, не успел. Лицо закрыла влажная пахучая тряпка, которая быстро превратилась в глубокую, лишенную всяких мыслей и чувств темноту.

Человек одернул полог на телеге, прикрывая свой груз. Вскочил, подхватил вожжи, чмокнул, хлопнул вожжами. Лошаденка тряхнула челкой и быстро-быстро зацокала по мостовой.

Тело было словно чужим. То ли от холода, то ли от долгой неподвижности. Какие-то кусты. Деревья, еще только покрытые почками. Голова тяжелая. Пробуждение после эфира – знакомо, один раз ему пришлось отходить после хирургической операции. Ведет, как пьяного, осторожнее. Зайцев вспомнил: набережная Фонтанки. Попробовал осмотреться: нет, это не Фонтанка. В центре Ленинграда поди сыщи клочок голой земли, всюду камень. А он лежал именно на земле. Постепенно ощущение собственного тела вернулось. Зайцев понял: руки связаны за спиной. Ноги свободны. Он перекатился, встал на колени. На нем красные штаны. Белая рубаха. А ноги стиснуты высокими ботфортами. Кто-то его переодел. За деревьями угадывался простор: там, очевидно, Нева или один из ее притоков.

– Доброе утро, товарищ Зайцев. Как спалось? Не замерзли?

Зайцев увидел, что на поваленном дереве сидит и с интересом наблюдает за ним человек. Поодаль бились оранжевые язычки небольшого костра.