Вячеслав Каликинский - Агасфер. Вынужденная посадка. Том I

Прадед, начавший писать дневник во время излечения, в замке монахов-паулинов где-то в южной Польше, подробно описал этот поединок, состоявшийся на крыше вагона мчащегося поезда. Вернее, не ход самого поединка, а свои ощущения нескольких минут перед его началом. Майкл много раз перечитывал это место, пытаясь разглядеть секрет истоков несомненного литературного дарования предка. Прадед сумел несколькими фразами, избегая громких слов и выспренности, передать и юношеский восторг своей решительностью, и прагматичность рассуждений о неизбежном для него финале поединка…

Следующие несколько страниц своего дневника Михаил Берг писал со слов тех, кто сумел его выходить после страшной раны и ампутации левой руки. И не только выходить, но и спасти от гнева царя-самодержца, бросившего на розыск «отступника от присяги» всю мощь полиции империи. Александр Второй не знал, да и не узнал никогда подоплеки и тайных пружин того самого оскорбительного для него поединка «мальчишки» со вторым лицом японского посольства.

Оправившись от ран и последствий обильной кровопотери, прадед Берга остался при монастыре: возвращаться в Россию ему было никак нельзя! В монастыре его нашел посланник Эномото, узнавший правду о поединке и мотивах своего русского друга. Эномото оценил его поступок: за исцеление Михаила и его укрытие он передал в дар паулинам свою катану, хотя по «кодексу самурая» не имел никакого права расставаться с божественным «продолжением своей руки».

Японец несколько раз предлагал прадеду уехать с ним в Японию. И, как понял из эпистолярных иносказаний прадеда внук, ради него несколько раз откладывал свое возвращение на родину, каждый раз мотивируя свою задержку то незаконченными посольскими делами, то начавшейся второй войной России с Турцией. В конце концов, он уехал…

Навещал Михаила в монастыре, всякий раз рискуя карьерой и своим положением, отец его невесты, чиновник высокого ранга по министерству железнодорожного сообщения. А невесте Настеньке так и не сказали, что ее нареченный жив: для нее, как и для родителей прадеда, его друзей и сослуживцев, тот считался пропавшим при невыясненных обстоятельствах. Прадед Майкла в своих дневниках не стеснялся признаться, что всей душой рвался к невесте, что практически ежедневно писал ей трогательные и добрые письма… Но его возвращение могло поставить под удар всех его близких – и он оставался в монастыре.

Там же Михаил Берг приобщился к чтению. Монастырская библиотека паулинов считалась одной из самых богатых в Европе, и, став ее хранителем и главным библиотекарем (а на что еще был годен однорукий инвалид?), предок открыл для себя совершенно новый мир. Мир Знаний.

В монастырской мастерской умельцы-монахи изготовили для Берга «механическую руку» с несколькими сменными наконечниками, и инвалид обрел возможность заниматься и физическим трудом. В летнее время он вместе с другими монахами работал в садах, в механических мастерских, а вечерами читал и беседовал с настоятелем.

Время шло, и предка все больше тяготили монастырские стены. Настал день, когда он пришел к настоятелю и заявил о том, что хочет вернуться в большой мир. Настоятель, аббат Дэве, не стал препятствовать. К тому же японец Эномото, покидая Россию, оставил настоятелю деньги для Берга, если тот когда-нибудь захочет покинуть монастырь.

У паулинов были обширные связи в Европе и России. Перед тем как Берг покинул Ченстоховский монастырь, аббат снабдил его новыми документами, деньгами и рекомендательным письмом к русскому офицеру-отставнику в Санкт-Петербурге. И вот предок с мадьярским паспортом Михэла Ковача через 16 лет покинул монастырские стены и вернулся в Петербург.

Берг-Ковач не боялся, что его могут узнать старые друзья и сослуживцы. Он рано поседел и выглядел старше своих 35 лет. Он отпустил длинные волосы, а усы и борода неузнаваемо изменили его лицо.

Вышедший в отставку несколько лет назад полковник Главного штаба Андрей Андреевич Архипов жил в небольшом особняке на Васильевском острове. Кроме него, в особняке обитали старый глуховатый солдат-денщик и еще одна прислуга мужского пола – то ли дворецкий, то ли камердинер.

У соседей Архипов слыл чудаком: выйдя в отставку, он увлекся собирательством и реставрацией разной старинной механики, и поэтому никто не удивлялся, что в массивные двери его особняка часто стучали старьевщики со своими тележками, мастеровые с рабочих окраин Петербурга и другие подозрительные личности.