Александр Прост - Свистулькин

Заговорщики прятали глаза, разглядывали что-то на потолке и по углам.

– Я позабочусь об этом, – раздался вдруг звонкий голос. По комнате пронесся вздох облегчения.

Совсем юный поручик Конногвардейского полка Иван Никифорович Верескин, взявший на себя неблагодарное бремя, не был популярен; больше того, на него смотрели косо, считая, что с таким происхождением нечего делать в гвардии.

Отец молодого человека, мещанин то ли чувашского, то ли мордовского происхождения, сумел сделать большую карьеру на государственной службе. Такое случалось, хотя и исключительно редко. Он выслужил большие чины по таможенному ведомству, а заодно скопил значительное состояние. Отец и сын объясняли богатство наградным имением, пожалованным щедрой Екатериной Великой, ну и умелым хозяйствованием – какой-то там был необыкновенный завод, производивший пеньку для флота.

Сослуживец младшего Верескина, носивший княжеский титул, как-то позволил себе шутку о веревках, казнокрадах и виселице. Немедленно состоялся вызов на дуэль – дело чудом обошлось без больших неприятностей. С тех пор с молодым человеком в полку уже не шутили, но за глаза прозвали коробейником.

К заговору поручик примкнул со всем пылом, надеясь стать наконец своим. Приняли его неохотно, а если бы знали, как отказать, то не приняли бы вовсе. То же стремление войти в круг высшей аристократии подтолкнуло его согласиться на убийство. Это была ошибка, и самая глупая. Услугу приняли с облегчением, но мнение сделалось окончательным. Спустя несколько часов общее суждение выразит штабс-капитан Измайловского полка Скарятин: «Нелепо ожидать от коробейника понимания чести».

Кто-то должен делать грязную работу, вывозить, скажем, нечистоты из выгребных ям, но эта необходимость совершенно не подталкивает гвардейских офицеров в дружбе с золотарями.

В ранних весенних сумерках поручик поднялся по скрипучей и шаткой лестнице на последний этаж. Запахи дрянной еды, гнили и отхожих мест складывались в сложную симфонию вони, Верескин даже прижал к лицу надушенный платок, защищая нежное обоняние.

Краска отставала от стен, пучилась огромными пузырями. Когда-то добротный паркет, давно не знавший мастики, производил при каждом движении громкие и резкие звуки, как ни старался поручик ступать полегче. Чем ближе он подходил к цели, тем сильнее шаги тонули в фортепьянной музыке: Ульяна Августовна давала последний сегодняшний урок. Поручик с трудом узнал чудовищно исполненную увертюру к «Орфею и Эвридике».

Верескин распахнул дверь. Соседский Никита несся на своей лошадке сквозь поле битвы, рубил деревянной сабелькой турок. Он отвлекся от игры, оглянулся на звук открывшейся двери и успел увидеть, как она затворилась.

Поручик исправился и попробовал вторую дверь справа. Заперто. Он постучал.

Кузьма Степанович за прошедшие часы отчасти остыл после невероятного происшествия и стал задумываться о перемене собственной судьбы. Свистулькин воображал, как его позовут к императору.

Ему представлялся зал самых неправдоподобных размеров: гигантские окна в три человеческих роста, золотая лепнина, мрамор, драгоценные вазы, толпа, сплошь состоящая из фельдмаршалов и ослепительных красавиц. Блистательное общество расступается, пропуская к нему императора. В фантазии Свистулькина Павел очень походил на Суворова, такой же маленький и стремительный.

– Кузьма Степанович, – скажет самодержец, – ваша преданность заслуживает высшей награды. Заслуга столь значительна, что мы затрудняемся определить надлежащее вознаграждение. Извольте назначить сами.

Свистулькин вытянется во фрунт и ответит с достоинством:

– Ваше Величество, я только исполнял долг всякого благородного человека и не заслужил награды. Впрочем, если бы государю было бы угодно обратить свое монаршее внимание на мои недостаточные обстоятельства, это составило бы счастье моей жизни. Я, изволите видеть, одержим ранами и не в силах сыскать средства к существованию по причинам несчастного своего увечья. Решение же моего в некотором смысле пенсиона подвергается, прошу простить мою дерзость, проволочкам, вызывая в известном роде нужду и лишения.

Император немедленно сделает самое строгое внушение эдакому важному генералу. Свистулькин получит, конечно, сразу же и пенсию, и крест, а сверх того еще и подарки. Он очень точно представлял, какие именно: золотую табакерку с монаршим портретом и сельцо в Вологодской губернии. Подле его родных мест несколько лет назад отписали в казну ухоженное имение: бездетная владелица отказала в наследстве единственной родне, двоюродному племяннику – разозлилась на шалопая за необдуманную женитьбу, а простить не успела. Свистулькин, разумеется, просить бы не стал, но по загадочной причине был убежден, что император откуда-то про имение узнает и наградит.