Сергей Богачев - Венская прелюдия

Потомственный дипломат католического вероисповедания, Убри служил во внешнеполитическом ведомстве с младых лет, начав свою долгую и успешную карьеру с низов, с чина коллежского секретаря, что соответствовало Х классу в Табели о рангах. Сразу после выпуска с отличием из стен юридического факультета Петербургского университета, благодаря протекции батюшки, Павел Петрович в столичном министерстве прозябал недолго. Вскоре был отправлен высочайшим указом в миссию во Франкфурте-на-Майне, где блеснул знанием языков, международного права и такими необходимыми для успешного дипломата качествами, как хитрость, сообразительность и скрытность.

Улыбчивого (несмотря на голландское происхождение) и не по годам смышлёного парня тогда приметил министр иностранных дел и известный в Петербурге гастроном, граф Нессельроде. Карьера Павла Петровича устремилась вверх, чему, не стесняясь, завидовали его сослуживцы и бывшие однокурсники. Злые языки твердили, что причиной его успеха является исключительно влиятельный папенька. Не будь его, Пашка выше седьмого чина своими силами не поднялся бы. Маловаты у него пока что крылья, не оперился ещё, а ты же глянь, как взлетел. Как бы не удариться больно после падения с такой высоты!.. Младший Убри, однако, сносил эти укоры и салонные слухи стойко, как подобает потомку старинной династии дипломатов. До колких ответов завистникам и, уж тем более, дуэлей дело не доводил. Слухи отпали сами собой, а завистливые недоброжелатели изливали свою жёлчь шёпотом после того, как батюшка Павла Петровича в силу почтенного уже возраста отошёл в мир иной. Этот прискорбный, но неизбежный факт молодой дипломат пережил, как подобает, не пустив на людях ни единой слезы, сжав зубы. Единственным его желанием теперь было – заткнуть все чёрные рты своими достижениями, что он с успехом блистательно исполнил в следующие годы, которые проводил в основном то в Берлине, то в Париже.

Будучи человеком аналитического склада ума, Павел Петрович скрупулёзно, с бухгалтерской дотошностью анализировал свои взлёты и падения, после чего быстро пришёл к выводу, что корсары и аферисты абсолютно правы в своём утверждении о том, что судьба балует исключительно сильнейших. Посему, нисколько не сомневаясь в своих способностях, Убри совершенно не удивился тому факту, что однажды оказался в фаворе у самого Горчакова, который благоволил ему всю дальнейшую жизнь.

Одноклассник Пушкина, выпускник Царскосельского лицея под нумером один в своём списке, Александр Михайлович Горчаков прекрасно разбирался в людях и абы кого возле себя по службе не держал. Это покровительство светлейшего князя и стало тем самым финтом судьбы, дарованным Павлу Петровичу за его таланты. Большего от жизни он и не смел просить, потому отплачивал Горчакову бесконечной преданностью, болезненно воспринимая и принимая на свой счёт любые сторонние упрёки в адрес вице-канцлера.

Теперь же, когда светлейший князь покинул этот мир, Павел Петрович словно осиротел и впал в депрессию, немедленно сказавшуюся на качестве и количестве его работы. Во всех событиях он маниакально высматривал зависть и недоброжелательность, искал подвох, после чего, как правило, сам для себя его находил, а затем только погружался ещё глубже в свою меланхолию.

Громадные напольные часы, помещённые в лакированную башню красного дерева, гулко пробили два раза. Отработанным движением секретарь ловко изогнулся и встал со своего места так, что его кресло с подлокотниками не сдвинулось с места.

– Ваше высокопревосходительство, прошу! Господин министр ожидает вас! – Чиновник неспешно и с картинно-важным видом, как это делают дворцовые лакеи, потянул на себя ручку тяжёлой дубовой двери, открывшей Убри путь в кабинет министра.

Все двенадцать шагов до большого стола, стоявшего перед министром, Убри проделал чётким шагом человека, преисполненного сил и здоровья. Ни один мускул его лица не выдал ревматических болей, терзавших его уже несколько лет, но напряжение воли Павла Петровича оказалось напрасным – высокий ворс бордовой дорожки приглушил его шаги и министр, будто зачитавшись, обратил внимание на почтенного визитёра лишь только тогда, когда тот нарочито громко кашлянул, прерывая неловкую паузу.

– Павел Петрович, милейший! Как добрались? – Министр иностранных дел Николай Карлович Гирс жестом уставшего профессора снял маленькие круглые очки и против всякого этикета протёр глаза, пытаясь восстановить чёткость взора. – Присаживайтесь, в ногах правды нет…