Роберт Харрис - Офицер и шпион

– И ответственность за это несет Мерсье?

– Я много месяцев думал об этом и пришел к убеждению, что так оно и было. Есть и много других с грязными руками – Сандерр, Гонз, Анри, – но инициатором стал Мерсье. Именно он должен был остановить следствие против Дрейфуса в тот момент, когда увидел телеграмму. Но он знал: это нанесет ему сильнейший политический ущерб. Если же он успешно проведет процесс, то патриотическая волна может внести его прямо в Елисейский дворец. Это было глупое заблуждение, но что с него взять – Мерсье очень недалекий человек.

Лабори возвращается к записи:

– А тот другой документ из секретной папки, что он цитировал вчера, – доклад полицейского Гене? На этом его можно прищучить?

– Этот документ, безусловно, тоже был сфальсифицирован. Гене сообщал, что испанский военный атташе, маркиз Вал Карлос, сказал ему, будто у немцев есть шпион в разведывательном департаменте. Анри поклялся, что Вал Карлос говорил ему о том же тремя месяцами позднее, и это использовалось против Дрейфуса на первом суде. Но посмотрите на язык – он совершенно неадекватный. Я, обнаружив этот документ, поговорил о нем с Гене – никогда не видел такого изворотливого человека.

– А нам не стоит вызвать Вала Карлоса свидетелем? Попросить его подтвердить эти слова?

– Попробовать можно, хотя я уверен, что он сошлется на дипломатический иммунитет. Почему бы вам не вызвать Гене?

– Гене умер пять недель назад.

Я удивленно смотрю на него:

– Умер? От чего?

– «Закупорка мозговых сосудов» – так сказано в медицинском заключении, не знаю, что уж это может означать. – Лабори покачивает своей крупной головой. – Сандерр, Анри, Лемерсье-Пикар, а теперь и Гене… эта секретная папка – настоящий договор, скрепленный кровью.

В понедельник я встаю в пять часов, тщательно бреюсь, одеваюсь. Мой пистолет лежит на тумбочке рядом с кроватью. Я беру его и, взвешивая в руке, задумываюсь, потом убираю в комод.

В дверь раздается тихий стук, я слышу голос Эдмона:

– Жорж, ты готов?

Мы с Эдмоном теперь ходим в «Три ступеньки» не только на второй завтрак и обед, но и на первый. В маленькой гостиной мы съедаем по омлету с багетом. По другую сторону дороги ставни в доме Мерсье наглухо закрыты. Перед домом, зевая, ходит жандарм.

Без четверти шесть мы начинаем спускаться по склону. На небе впервые появляются дождевые тучи, они серые, как каменные дома тихого города. Похолодало, воздух стал хрупким. Мы подходим к каналу, когда у нас за спиной раздается громкий голос:

– Доброе утро, господа!

Я поворачиваюсь и вижу Лабори, он спешит догнать нас. На нем темный костюм, соломенная шляпа, в руке большой черный портфель.

– Сегодня, я думаю, будет весело.

Лабори, кажется, в отличном настроении, как спортсмен перед состязаниями. Он догоняет нас и идет между нами, я справа от него, Эдмон – слева, у нас под ногами земляная тропинка вдоль канала. В последнюю минуту адвокат задает мне вопросы о Мерсье: «Присутствовал ли Буадефр в кабинете, когда министр приказал Сандерру рассекретить секретную папку?» – и я уже собираюсь ответить, когда слышу какой-то шум сзади. Я подозреваю, что нас подслушивают, и поворачиваюсь.

И в самом деле, я вижу там человека – моложавого, рыжеволосого, в черном пиджаке, белой шляпе, в руке у него револьвер. Раздается громкий хлопок, от которого утки с тревожными криками вспархивают с воды. Лабори недоуменно произносит: «Ой-ой-ой…» – и опускается на колено, словно переводя дух. Я протягиваю руку, а он падает лицом вниз, не выпуская портфеля из руки.

Мой первый порыв – опуститься и попытаться помочь ему. Кажется, что он скорее ошеломлен, чем страдает от боли. «Ой-ой…» В его фраке дыра почти точно в центре спины. Я оборачиваюсь – убийца уже в сотне метров от нас, бежит вдоль канала. И тут включается другой порыв – солдатский.

– Оставайся здесь, – говорю я Эдмону и пускаюсь в погоню. Несколько секунд спустя понимаю, что Эдмон бежит за мной.

– Жорж, осторожнее! – кричит он.

– Возвращайся к Лабори! – кричу я ему через плечо и ускоряю бег, работая руками.

Эдмон делает еще несколько шагов, потом останавливается. Я опускаю голову, заставляю себя бежать быстрее. Расстояние между мной и преследуемым сокращается. Не знаю толком, что буду делать, когда догоню его: предположительно, у него осталось пять патронов в барабане, а я не вооружен; ладно, буду действовать по обстоятельствам. А пока я вижу впереди людей, которые тащат баржу, и кричу им, чтобы они задержали убийцу. Они поворачивают, оценивают происходящее, бросают свои веревки и становятся на его пути.