Валерий Климов - Золотые погоны империи

– Позвольте и мне, господа, высказаться по этому поводу, – вежливо, но твердо «влез» в дискуссию штабс-капитан Черкашин, вновь назначенный (вместо погибшего Лемешева) командир 8-й строевой роты нашего батальона, боевой офицер, также прошедший Восточный фронт и попавший в 1-ю Особую пехотную бригаду после ранения и лечения в госпитале. – Был у нас в полку, на Восточном фронте, начальник пешей разведки поручик Буслаев, крупный и статный блондин. До войны он был землемером и в армию пришёл прапорщиком запаса. Так, вот, Буслаев никогда не грубил подчинённым. У него к провинившимся был свой особый подход. Бывает, вызовет к себе, в землянку, проштрафившегося солдата, прочитает ему нотацию, а затем, засучив рукав, покажет ему свою мускулистую руку и скажет полушутя-полусерьёзно: «Ты, батенька мой, смотри, я никого не бью, но, если позволишь, ещё раз, что-либо подобное, стукну – и дух из тебя вон». Однако, своей угрозы Буслаев никогда в исполнение не приводил. В полку его очень уважали и любили ходить с ним в разведку, а об его успешных разведывательных поисках в дивизии ходили целые легенды. Это я, к тому, господа офицеры, что, порой, можно и без лишней жёсткости обходиться. На одних кулаках «далеко не уедешь»… Хотя, каюсь, у самого есть такой грех: за разгильдяйство и трусость сначала сразу же даю провинившемуся «в зубы»… и лишь потом начинаю размышлять про «индивидуальный подход».

Все дружно рассмеялись.

Диспут затянулся, и я, незаметно для окружающих, попросил прапорщика Рохлинского выйти из землянки для серьёзного разговора. Он незамедлительно вышел вслед за мной и, встав лицом к лицу, вопросительно посмотрел мне в глаза.

Я всегда с симпатией относился к этому прапорщику и поэтому, учитывая его нынешнюю должность адъютанта командира нашего полка Дьяконова, решил рискнуть и попытаться, напрямую, расспросить его про ночной кошмар с перестрелкой двух рот из 1-го батальона.

– Послушайте, прапорщик, а что говорят в штабе полка о ночной перестрелке 2-й и 4-й рот? – спросил я у него в упор.

– А зачем это Вам, господин штабс-капитан? – сразу посерьёзнел тот.

– Хочу понять, как это произошло, чтобы избежать нечто подобного в будущем, – схитрил я немного.

– А что, тут, понимать: не пей «родимую» до беспамятства, и стреляться не придётся. Да, Вам то, господин штабс-капитан, это, ведь, не грозит. Вы же у нас, в полку – один из самых рассудительных, пожалуй, будете, – усмехнулся Рохлинский.

– Ну, зарекаться от чего-либо в нашей жизни не стоит; и «на старуху бывает проруха», – осторожно ответил я. – Скажите, прапорщик, а не направлялся ли, вчера вечером, кто-нибудь из штабных офицеров или «гостей штаба» в расположение 1-го батальона?

– По приказу или с депешей – никто, а так, инкогнито, если знаешь пароли – пройти мог любой из наших офицеров, включая меня. Что касается «гостей штаба» – французских представителей и журналистов, то вчера лишь два представителя французской прессы были в расположении штаба нашего полка, но было это ещё до обеда.

– И кто же эти газетчики? С чьего разрешения они находились в штабе? И куда, если не секрет, они «совали свой нос»? – пошёл я «ва-банк», отбросив всякую осторожность и скрытность.

– Это были французская журналистка Софи Моррель и её коллега Жерар де Моне; правда, приезжали и уезжали они порознь, с разницей в один час. Оба посещали, при этом, наблюдательный пункт штаба нашего полка, и оба действовали на основании разрешения, подписанного генералом Лохвицким. И, если мадемуазель Моррель посещает нас уже не в первый раз, то Жерар де Моне был у нас вчера впервые, – по-армейски чётко ответил мне Рохлинский, уже сообразивший, что я интересуюсь этим делом не из простого любопытства.

– Кто из наших офицеров сопровождал их на наблюдательный пункт? – задал я свой очередной вопрос прапорщику.

– Мадемуазель Моррель, как всегда, сопровождал в полк и обратно прапорщик Васнецов из отряда связи и военно-хозяйственной службы бригады, кстати, по моему, горячо влюблённый в эту журналистку, а Жерара де Моне сопровождал Ваш покорный слуга, так как привёз его в полк и увёз обратно личный водитель Лохвицкого, – отчеканил свой ответ Рохлинский.

– А чьи позиции лучше всего видны с наблюдательного пункта полка, – задал я свой последний вопрос.

– Второй и четвёртой роты 1-го батальона, – с большой заминкой растерянно произнёс прапорщик, только сейчас осознав весь тайный смысл моих вопросов. – Это, что же, тогда, получается, господин штабс-капитан, весь этот ночной кошмар может быть не случаен?