Ирина Суровая - Проклятое наследство. Часть 1

Проснулась я неожиданно бодрой и в приподнятом настроении. Почему-то я была уверена, что все будет хорошо.

Действительно, Маргоша, которую снова перевели в обычную палату, чувствовала сегодня себя уже гораздо лучше. Так сказал врач, да и я сама это прекрасно видела. У дверей палаты находился полицейский – следствием было решено поставить охрану.

Бабуля с интересом выслушала мой рассказ о вчерашнем дне. Я не стала ей говорить про случай с Максом и его машиной, чтобы поменьше тревожить. Но она и без того, была по-прежнему, против моего участия в этой истории с наследством.

После того, как я рассказала про нашу родственницу Тамилу и про то, что мы все являемся потомками алтайского шамана и богатого сибирского купца, Маргоша задумалась. Она была удивлена не менее моего. Ничего подобного она из того немного, что знала о наших предках, припомнить не могла. Прабабка Анна даже на смертном одре не рассказывала ничего о своей матери. Кроме её имени, с рассказом Тамилы не было совершенно никаких совпадений.

А вот о том, что Серафима обладала какими-то странными способностями, бабуля все-таки вспомнила. Анна Савельевна, ее мама, в последние годы очень внимательно смотрела все телевизионные передачи, где рассказывалось про экстрасенсов, но при этом высказывалась о них исключительно в негативном ключе:

– Все проходимцы, нет ни одного настоящего…

А когда бабушка спросила, как она это определила, ее мама сказала так:

– Потому что знаю! Вот Сима бы им показала…

Что такого могла показать Сима, Анна Савельевна не уточнила, а дальнейший разговор пресекла заявлением:

– Когда-нибудь сама узнаешь!

Маргоша сопоставила эти факты и еще раз посетовала, что так мало знает о наших родственниках:

– Мариша, я хочу поскорей встретиться с этой Тамилой и поговорить. Это все так странно, но при этом чрезвычайно интересно. Возможно, я смогу что-то еще вспомнить. Она должна, судя по всему, приходиться мне племянницей… Живы ли её родители?

Про это я не знала, просто не пришлось вчера спросить, так быстро развивались события. Да, нам всем надо обязательно собраться вместе. С этим я была согласна. Но когда это будет…

А Маргоша рвалась в бой. Я поражалась своей бабуле. Вчера еще она находилась в реанимации, а сегодня уже заговорила о выписке:

– Мариша, поговори с врачом. Пусть меня поскорей выпишут. Я себя чувствую гораздо лучше. А дома совсем поправлюсь.

– Бабуль, ну куда ты торопишься… Тебе лучше быть здесь, под присмотром… Пусть доктор еще понаблюдает…

– Еще этот охранник у дверей. Я боюсь. Дома мне будет гораздо спокойней. Да и ты будешь рядышком…

Я тоже очень хотела, чтобы Маргоша поскорей оказалась дома. Но меня не покидала тревога за её здоровье. Вдруг ей станет хуже? С другой стороны, если кто-то пытается навредить нам, не захочет ли он вновь повторить свою попытку? Если он пробрался в палату, когда там была я, то ему и охранник не помешает завершить начатое.

Хотела бы я верить Семену, что целью злоумышленника не было убийство…По его словам, то, что я останусь в Москве, чтобы ухаживать за Маргошей, будет нашим спасением.

Но мне не пришлось в этот день надолго задержаться в клинике. Позвонили из галереи и сообщили, что монтаж моей персональной выставки подходит к концу и меня ждут, чтобы завершить все приготовления к открытию.

За всеми этими перипетиями я и думать забыла, что у меня на носу такое важное событие. Отменить мероприятие я уже не могу, а свое участие в нем в сложившихся обстоятельствах я представляю с трудом.

Тем не менее, я ведь давно разослала приглашения своим друзьям и знакомым, однокурсникам…

Меня не поймут, если я не явлюсь на свою выставку. Придется идти, улыбаться, давать интервью…

Тут меня посетила мысль, что я пригласила еще не всех. Ведь у меня сейчас появились новые родственники, будет неплохо, если и они придут. Жаль только, что среди них не будет Макса. Зато я могу пригласить Семена…

Отправляя приглашения своим контактам из телефонной книги, где-то в середине её, наткнувшись на запись "Папа", я споткнулась. Своего отца я ведь так и не пригласила… Может, пора уже перешагнуть через свою обиду, повзрослеть. Ведь в том, что мы не общались с ним столько времени, была и моя вина. Я его ревновала к его новой семье, к ребенку, который появился у него. Вела себя, как маленькая девочка.

Сколько бы я ни говорила, что развод родителей меня ни капельки не взволновал, это совсем не так. Я относилась к отцу, как к предателю, а с предателями ведь никто не разговаривает, не так ли? Сколько раз я сбрасывала его звонки? А ведь в том, что через два дня откроется моя выставка, есть и его заслуга. Отец был моим первым учителем рисования, он же привел меня в художественную школу к преподавателю, у которого учился сам…