Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Больше всех за новую экспедицию ратовал папский легат Джулиано Чезарини. Он ратовал за то, чтобы снова бросить войска в бой, едва сойдет снег.

– Турки деморализованы как никогда! – истерично восклицал кардинал. – Они понимают, что их бог отвернулся от них и не стоит им теперь надеяться на победу. Сейчас лучшее время, чтобы довершить начатое!

– Но наши силы слишком малы, чтобы рассчитывать на какой-либо успех, – с сомнением в голосе рассудил Владислав.

– Рим оповестил всех христиан Европы о нашем триумфе, и очень скоро ряды крестоносцев пополнятся свежими силами! – уверял короля Чезарини. – Венеция уже выразила готовность поддержать нас своим флотом.

Тут слово взял сербский деспот.

– Я не думаю, что нам следует торопиться с решением о новом походе, – аккуратно сказал он. – Со дня на день прибудут посланники от султана. Посмотрим вначале, что Мурад ответил на наши мирные предложения.

– Как можно вести переговоры с этим язычником! – вспылил Чезарини. – Вспомните, сколько зла он успел причинить христианам за время своего правления и сколько еще бед мы от него натерпимся, если не прогоним его орды обратно за Босфор!

В зале воцарилась тишина. Горячие слова кардинала нашли отклик в сердцах офицеров, но желание вернуться домой было сильнее.

– Что думаешь, воевода? – обратился Владислав к молчавшему все это время Яношу Хуньяди.

– Я бы тоже не стал спешить, Ваше Величество, – ответил Хуньяди. – С имеющимися у нас силами, как вы уже правильно заметили, шансы невелики, а для того, чтобы снарядить новую экспедицию, потребуется время.

– За это время султан и сам оправится от поражений, – не унимался Чезарини. – Он соберет новую армию и вновь восстановит контроль над своей территорией. Тогда нам придется начинать все сначала.

Янош покачал головой.

– Турки уже почувствовали нашу силу, – сказал он, глядя на суетливого кардинала. – И поверьте, они будут счастливы заключить мир на любых условиях. Особенно теперь, когда у нас в руках столь ценный пленник.

Хуньяди взглянул на Бранковича, как будто давая понять тому, о ком идет речь. Но на лице сербского деспота не дрогнул ни один мускул – он сам собирался использовать свой трофей в переговорах с султаном.

– Что же… Продолжать кампанию против турок, похоже, действительно не имеет смысла, – заключил Владислав. – Для этого у нас нет ни сил, ни средств, однако я обещаю, что летом мы вернемся к вопросу о созыве нового крестового похода, и, надеюсь, на этот раз вся Европа откликнется на наш призыв.

Последняя фраза предназначалась для Чезарини, и кардинал был вполне удовлетворен таким решением.

– Сейчас мы должны приложить максимальные усилия, чтобы заключить временное перемирие с султаном. Георгий, твоя дочь, как я слышал, имеет определенное влияние на Мурада. Она может поспособствовать нам?

Сербский деспот кивнул.

– Мара сделает все от нее зависящее. После стольких лет в браке с Мурадом она знает, как добиться от него нужного решения.

– Прекрасно, – кивнул Владислав. – В таком случае мы будем ждать от тебя известий.

Бранкович кивнул.

– Полагаю, теперь пришла пора расстаться, – произнес польский король, с признательностью оглядывая всех присутствующих. – Я вместе с Хуньяди возвращаюсь в Буду, Чезарини держит путь в Рим, а ты, Георгий, отправляйся в свои земли. Они как никогда нуждаются в защите.

На этом совещание завершилось, а уже на следующий день войско крестоносцев перестало существовать как единое целое.

Сербские солдаты во главе со своим правителем отправились на юг, Хуньяди и Владислав с венграми и поляками двинулись на северо-запад, остальная часть бывшей армии направилась на поиски новых приключений. Многие, как и обещали, устремились в Албанию для поддержки Скандербега в его освободительной борьбе против османов, другие возвращались домой, а третьи отправились по миру, чтобы продать свой меч каждому, кто готов был предложить за него хорошую плату.

Перед отъездом я успел повидать Михаила. Он покидал город вместе с сербами, а значит, наши дороги здесь должны были разойтись. Напоследок я подарил ему пару теплых рукавиц и свой подбитый мехом плащ, поскольку хорошо знал капризы местной погоды. Турок был очень растроган и в свою очередь вручил мне перстень с нежно-голубым камнем, каким-то чудом не отобранный во время продолжительного плена.

– Если однажды удача подведет тебя, Константин, – сказал он мне, – этот подарок, быть может, выручит тебя из беды. Не бойся называть мое имя, если спросят, кто тебе его дал.