Андрей Марченко - Однажды в СССР

За день пожарная лестница раскалилась, и горячий металл жарил даже через рукавицы. И Аркадий представлял, что сейчас он спускается не с крыши цеха, а по трапу космолета сходит на неизведанную планету.

Баня, душ, чистая одежда. У выхода из корпуса встретил Саньку Ханина, спросил:

— Ну как сегодня совещание прошло?..

— Совещания не было. Совещания собирают, чтоб посовещаться, а нас тут позвали, чтоб было на кого поорать.

Дойдя с Саней до проходных, Аркадий остановился у таксофона, за две копейки набрал домашний номер Маши.

— Ты вчера не звонил? — напомнила Маша, после того, как поздоровались.

— Задержался на работе. Вышел с завода уже в темноте.

— Ты же говорил, что больше не будешь задерживаться.

— Это в последний раз. Завтра — выходные. Может, встретимся, погуляем? В кино сходим.

— Послушай, Аркадий…

Этот «Аркадий» не сулил ничего хорошего. Обычно она называла его Аркашей, в минуты нежностей — Кешей. И если говорила «Аркадий» — это сулило неприятный разговор.

Так и оказалось.

— Аркадий. Нам лучше некоторое время не видеться.

— Нам? — возмутился Аркадий. — Кому это нам?.. Мне — так точно надо тебя увидеть. Сегодня. Сейчас же.

— Ты эгоист. Ты думаешь только о том, что надо тебе.

— А что надо тебе? — спросил Аркадий, тем самым допустив ошибку.

— Мне надо побыть одной. Я хочу о многом подумать, как жить дальше…

— Жить так же, как жили раньше!

— А я не хочу — как раньше!

— Маша, я люблю тебя, выходи за меня замуж!

Было что-то неимоверно глупое: вот так объясняться в любви, предлагать руку и сердце по таксофону.

— Аркадий, ты что, пьян?

— Нет…

— Значит, ты не в себе. Будешь в порядке — поговорим.

— Я в порядке! Я в таком порядке!.. Все нормально, Маш…

Но он понимал — ничего не в порядке, ничего не нормально.

— Пока.

И, не вступая в спор, она повесила трубку.

Он стоял у таксофона с трубкой в руке словно окаменевший. В голове роились мысли, однако же ни одну не получалось ухватить за хвост. И он стоял бы далее, если бы его не хлопнули по плечу.

— Начальник! Давай с нами, в «Маячок». Проставишься за назначение.

— Да я же, вроде, в должности понижен.

— Понижен? — удивился Коновалов. — Сказано ведь, что нет звания выше и почетней, чем звание простого рабочего человека. И вообще, ты чего от коллектива отрываешься?

Пивнушка называлась в народе «Маяком» и находилась недалеко от Восьмых проходных, за автобусной станцией, рядом с гаражами. Именовали ее так из-за мачты, на которой прежний заведующий велел повесить красный фонарь. Когда завозили пиво, фонарь зажигался, и трударь, выйдя за проходную, а то и не выходя, глядя с крыши цеха, знал — стоит ли идти, бить ноги.

Разливное пиво, конечно, разбавляли, и в один день ОБХСС заинтересовался происхождением дачи заведующего, записанной, впрочем, на родителей. Заведующего сняли, но пиво от этого лучше не стало. Равно свое место сохранил и огонек.

Дорожка к пивной шла через площадку автостанции, по которой с раннего утра до поздней ночи ездили автобусы. Не проходило и месяца, чтоб под колесами не оказывался какой-то перебравший рабочий. Порой сюда приезжала милиция, дабы собрать урожай для невыполняющего план медвытрезвителя. Но случалось это изредка — пивной также требовалось наполнять бюджет родины.

В заведении было жарко и душно, но стоял соблазнительный запах пива. Из шести подвешенных под потолком вентиляторов работало только два. С остальных свисали липучки для мух. Хоть на улице еще светило солнце, под потолком горели лампы. За прилавком магнитофон медленно мотал пленку, из стареньких колонок Марк Бернес пел о том, что он любит жизнь и любимый город может спать спокойно.

Взяли сразу по паре пива в литровые банки, заняли столик. Народа в пивнушку набилось много, но свободные места имелись.

— Угощайтесь, мужики, — из портфеля Коновалов достал и положил на стол завернутую в газетку соленую тарань.

На закуску в пивной предлагали копченую тюльку, но ее никто не брал. Равно как не торговали здесь и водкой. Однако на столе тут же появился «мерзавчик». Из него каждый доливал в пиво на свой вкус. Аркадий, впрочем, от добавки отказался.

Солили пиво под смешки, громко разговаривали и шутили. Аркадий улыбался, но было ему совсем не весело.

Его мысли снова и снова возвращались к Маше. Следовало бы поговорить с кем-то более опытным в женской психологии. Да хоть с начальником цеха — тот был женат трижды, и каждая новая жена была моложе предыдущей.