Андрей Марченко - Однажды в СССР

— Да брось. Помнишь, монголы говорили: девушки — как обезьянки: пока не схватят за следующую ветку — предыдущую не отпустят.

— В Монголии нет обезьян. Я ни одной не видел.

— Ха! Ты еще скажи, что самих монголов не видел! Слушай, есть деловое предложение: давай выследим нового и поломаем ему ноги!

В ответ Аркадий покачал головой.

— А чего нет? — обиделся приятель.

— Ну… Девушки любят больных. Ухаживают за ними.

— А мы ему еще нос сломаем и уши! Уродов никто не любит — я тебе это обещаю, командир.

Аркадий лишь отмахнулся — так выяснять отношения казалось недостойным.

-

В будний день после работы сходили за двугривенный на кино в «Юбилейный». Пашка попытался познакомиться с милой контролершей, которая проверяла при входе билеты.

— Девушка, а вам говорили, что вы похожи на Людмилу Гурченко? Вы, наверное, в кинотеатр пошли, потому что…

— Мужчина, проходите, не создавайте очередь, — срезала контролер, хотя за ними и не было никого

— И вам доброго дня… — смирился Пашка.

Зал практически пустовал, на экране герои нудно спорили, как надо работать, перевоспитывали тунеядцев. Сзади кто-то целовался, и Пашка даже пару раз оглядывался, но в темноте ничего не рассмотрел.

После, сидя на ограде школьного палисадника, из бумажных стаканчиков ели самое дешевое мороженное, купленное в продмаге рядом. В детском садике напротив скрипели качели. По трубе школьного стрелкового тира бегали мальчишки, другая компания гоняла мяч на каменистом футбольном поле.

На трансформаторной подстанции краской было выведено «Rock is dead», хотя в этой стране рок еще и не рождался.

День томно клонился к вечеру. Мимо, дробно стуча каблучками, прошла девушка.

— Девушка, разрешите познакомиться? — бросил ей Павел практически вослед.

— С незнакомыми не знакомлюсь! — ответила та и даже не обернулась.

— Да что за день такой… — пожал плечами Пашка и продолжил задумчиво. — А платят у вас на заводе мало… Не в обиду тебе — но мало. Вот я в Якутии, помню, на зиму подрядился. Так там была зарплата — дай бог каждому. Хотя за зиму замерз — год потом отходил.

— Чего же ты тут устроился?..

— Устал что-то мотаться, в самом деле. Отдохну — а там видно будет. Может, командир, я тут и не задержусь. Зиму перезимую, отдохну — да опять в дорогу. Честно предупреждаю.

— Летун ты, Пашка… Перекати- поле.

Тот виновато пожал плечами — не без этого.

-

Поначалу казалось, что Владимир Никифорович едва ли солгал: если не считать потери кабинета и лишения сомнительно чести сидеть на совещаниях, Аркадий потерял немного. Зарплату его нынче слагали другие цифры, но сумма оставалась приблизительно прежней.

Ему тихо сочувствовали друзья, и чуть громче злорадствовали враги. Саня Ханин по-прежнему наливал ему чай в своем бюро, заваленном буквально от пола до потолка папками с чертежами.

Из-за обилия бумаг курить в отделе возбранялось, и даже сам Ханин выходил с папироской на лестницу, закрывая дверь на простенький замок. Аркадий, хоть и не курил, но выходил вместе с ним.

Однажды Аркадий рассказал Ханину о своем расставании с Машей. Ханин выслушал с пониманием, и, пуская папиросный дым, кивнул:

— Женщины — они такие. Нелогичные. Вот у меня был случай. Раз гулял воскресным днем в Городском саду, в кафе приглянулась дивчина. Я к ней пытаюсь подсесть. Разрешите, говорю, понравиться. А она мне: «Не разрешаю! Мне ваша нерусская морда лица несимпатична». Невежливо, конечно. Могла бы сказать просто, что не разрешает, без пояснений. А на следующий день ее приводит ко мне завбот, говорит, мол, побеседуйте с молодым специалистом, хочет к нам трудоустраиваться.

Чем все закончилось, Ханин не пояснял. Но ясно было: ничем хорошим. В отделе с ним работали старые грымзы, мало походящие на милую дивчину. Что касается семейного статуса, то был Серега Ханин безнадежно холост. Обладая непопулярной национальностью, он с людьми сходился тяжело, был повсеместно чужим.

Аркадию был известен несложный секрет: в углу, заваленный чертежами, стоял радиоприемник с короткими волнами, на который Ханин ловил «вражеские голоса» в те дни, когда оставался на работе допоздна.

Дома у него имелся приемник лучше и мощней, а на работе хватало и этого. До недавних времен за городом ловило лучше: глушилка, построенная на Володарской трассе, накрывала центр, а завод находился на окраине, частично — в предместье.

Но не так давно глушилки ушли с большинства радиостанций, и глушить продолжали только «Голос Америки». Ханин же предпочитал немного чопорную «Русскую службу Би-Би-Си», ну и порой — «Свободное радио Тьмутаракани».