Валерий Введенский - Напиши себе некролог

Яблочков сразу узнал княгиню Тарусову — изящная ее фигурка осталась прежней, словно, по-прежнему, ей — тридцать пять, однако морщины на лице, помутневшие от катаракты глаза и обезображенные артритом руки выдавали ее преклонный возраст.

— Живу я здесь! — искренне обрадовался Яблочков. — А вы как в Москве оказались?

— Приехала к сыну, — Александра Ильинична кивнула на пузатого здоровяка, в котором сыщик не без труда опознал Володю, — не могу же я оставить его одного, когда вокруг революция?

Из газет Арсений Иванович знал, что пару лет назад княгиня овдовела. Старший их сын пошел по стопам отца, теперь он тоже известный адвокат, практикует в Петербурге. Но про младшего давно ничего не слышал.

— Так вы в Москве обитаете? — спросил он у Володи, пожимая ему руку.

— Да-с, пришлось переселиться из-за наследства.

Наследство Володе оставила Анисья Ивановна Ейбогина, кончину которой московские Стрельцовы с нетерпением ожидали почти полвека. Но старуха и в столетнем возрасте была полна сил, потому что круглый год ездила на богомолья:

— Они во мне силы и поддерживают! — уверяла она всех.

Скончалась она в текущем году перед самым Крещением, тихо отошла во сне. Ее завещание окончательно перессорило питерских и московских Стрельцовых.

— У вас и так денег куры не клюют, — кричал на Сашеньку троюродный племянник.

— Свои считай, — отрезала та.

Володя не оправдал ее надежд. В юные годы был столь талантлив, что, казалось, без труда достигнет высот хоть в естественных науках, хоть в гуманитарных. Но он по примеру отца и брата пошел на юридический. А когда закончил, неожиданно заявил, что параграфы и статьи ему скучны и он все же займется науками. Но не как исследователь, а как финансист, благо состояние ему позволяет. За его деньги талантливые ученые, одиночки и целые лаборатории разрабатывали всякие фантастические приборы и аппараты: дирижабли, беспроводные телефоны, радио, способное кроме звука передавать изображение, и даже электрические счетные машины. Денег на всю эту ерунду было потрачено много, но никаких полезных результатов достигнуто не было. Поиздержавшийся Владимир уже подумывал, не начать ли ему карьеру присяжного поверенного, как вдруг умерла нежно любившая его Ейбогина и оставила ему наследство. Сашенька опасалась, что непутевый сынок опять спустит деньги на изобретения, но, к ее удивлению, он перебрался в Москву и всерьез занялся управлением доставшимися активами, в числе которых была извозопромышленная контора. Для начала выгнал управляющего, того самого троюродного дядю, возмущавшегося на похоронах Ейбогиной несправедливостью завещания. Оказалось, свою часть наследства дядя давно уже прикарманил, изымая на протяжении многих лет значительную часть прибыли. А потом Володя решил поставить извоз на путь прогресса и закупил во Франции автоколяски.

— А какой модели? — заинтересованно спросил Яблочков, когда князь Владимир Тарусов поведал ему о своих планах.

— «Делоне-Бельвиль», конечно.

— Почему не «Бенц»? — Яблочков, постоянно курсировавший между Москвой и имением, и сам подумывал об авто.

— Во-первых, «Бельвиль» — самый мощный. Во-вторых, князь Орлов купил два таких для императорской конюшни… То есть для гаража. Представляете рекламу: «Почувствуй себя императором!»

— Цензура ее не пропустит, — заявила заскучавшая от разговоров про автомобили Сашенька.

— Манифест отменил всю цензуру, — напомнил ей сын.

— Надеюсь, после этих событий, — княгиня указала рукой в сторону Пресни, — отменят сам манифест. Как же мне было страшно!

— Я же вам говорил, не надо сюда приезжать.

— Что значит не надо? Бросить тебя здесь одного? Я ведь не за себя, за тебя боялась. Мне-то чего пугаться? Я свое отжила.

— Авто уже прибыли? — уточнил Яблочков, желая вернуть разговор в интересное ему русло.

— Еще нет. Татьяна отправила их еще в октябре, но из-за событий…

— Ваша сестра во Франции? — уточнил Яблочков.

— Давно уже, — подтвердил Володя.

— Они с мужем уехали туда сразу после свадьбы, — сообщила Александра Ильинична. — После той истории, ну вы помните, Таня не захотела жить в России…

После ареста Каретного Татьяна замкнулась в себе — разговаривала с близкими односложно, кроме учебы ничем не занималась, целыми днями лежала в кровати, тупо уставившись в потолок. Княгиня сильно волновалась за ее психику, однако к врачам Таня идти отказывалась, даже успокаивающую настойку, что прописал Прыжов, не стала принимать. Так прошел год. После окончания гимназии Таня стала вольнослушателем посещать лекции в университете. Остригла волосы, начала курить. А потом вдруг познакомилась с молодым поэтом Андреем Скворцовым и увлеклась им. И опять стала прежней: болтливой, веселой, беззаботной. Поэт сделал ей предложение, она его приняла с условием, что жить они будут за границей. Счастливая пара поселилась во Франции — зиму и лето они проводили в Ментоне, где купили виллу; весну и осень — в Париже.