Вячеслав Каликинский - Агасфер. В полном отрыве

Лавров улыбнулся одними глазами, обнял Медникова за плечи, задержался на пороге:

– Какие рапорты? – нарочито строго поинтересовался он. – По какому поводу?

– Как по какому? – поразился Медников. – Не желают ребята под Ерандакова этого идти. С вами хотят службу продолжать.

Контора встретила Лаврова улыбками – бодрыми, унылыми, сочувственными. Кто толпился у окна, высматривая начальника – поспешно отскочил на середину присутственного помещения. Кто сидел за деревянным барьером – молодцевато вскочил. В гуле «Здравия желаем!» яростно щелкали каблуки – хоть и были все офицеры Разведочного отделения в статском.

– Здравствуйте, господа, здравствуйте! – Лавров кинул к козырьку ладонь. – Через десять минут попрошу всех ко мне, наверх. Медников, ты со мной!

Открыв дверь в кабинет, Лавров на пороге приостановился, не спеша стягивая с пальцев перчатки. В его кресле вольготно расположился незнакомый офицер с погонами подполковника на жандармском мундире. Он с любопытством разглядывал немногочисленные бронзовые безделушки – чернильный набор, подставку под ручку-самописку в виде змеи, зажим для записок в форме распластавшейся жабы. При виде Лаврова офицер, не слишком поспешая, поднялся. Оправил мундир, дернул набриолиненным пробором на голове:

– Имею честь рекомендоваться: подполковник Ерандаков! Прибыл для вступления в должность и прохождения службы согласно приказу командующего Отдельным корпусом жандармов его высокопревосходительства генерала Трепова!

– Здравствуйте, подполковник, – кивнул Лавров. – Знаю, наслышан уже… Позвольте на приказ о вашем назначении взглянуть? Благодарю… Ага, ну, правильно: а то я испугался, что не так его высокопревосходительство в Царском понял.

Лавров бросил гербовую бумагу на стол, сверху положил свои перчатки, улыбнулся подполковнику самой сердечной улыбкой:

– В приказе, как и у меня, написано о принятии дел в двадцать четыре часа. А в вашем экземпляре, подполковник, нет отметки военно-учетного отдела Генерального штаба. Куда ж вы так спешите, Василий Андреевич? Без дозволения проникли в мой кабинет, расположились без оформленного допуска Секретной части за моим рабочим столом, где вполне могли быть бумаги конфиденциального свойства…

– Господин полковник! – побагровел Ерандаков. – Полагаю, что сей разнос, да еще в присутствии младшего чина, не красит ни вас, ни меня… Получив приказ о немедленном вступлении в должность, я счел своим долгом…

– Службу плохо знаете, Ерандаков, – оборвал Лавров. – Извольте отнести сей приказ в военно-учетный отдел Генштаба, зарегистрировать его там, и только после этого явиться ко мне для представления и приема дел. Свободны, подполковник!

Лавров подчеркнуто отступил в сторону, освобождая для «заменщика» проход к двери. Побагровев еще больше, тот схватил круглую шапку и кинулся на выход.

– Господин подполковник! – словно хлестнул его вслед бичом Лавров. – Как я погляжу, вы и уставом пренебрегаете?! Как должно офицеру покидать служебный кабинет старшего по званию?!

Чуть помедлив, Ерандаков поправил на голове шапку, молодцевато крутнулся на каблуках, кинул руку к виску:

– Разрешите быть свободным, господин полковник? – проскрежетал он.

– Разрешаю. Разрешаю и рекомендую, Ерандаков, не слишком спешить со своим возвращением. Прогуляйтесь, остыньте по дороге…

Дверь за Ерандаковым с треском захлопнулась.

– Ловко ты его, Володя, – откашлялся Медников. Такое обращение к начальнику он позволял в исключительных случаях и только с глазу на глаз. – Вот гусь, а? Не успел появиться, как в кресле развалился, по столу шарит, как в своих карманах… Тебя-то куда переводят, Владимир Николаевич?

– В Тифлис возвращают, брат Медников. И даже не на прежнюю должность, а заместителем начальника губернского жандармского управления.

– Пошто такая немилость?

– Пронюхал как-то его высокопревосходительство про Новицкого, Евстратий! Как – ума не приложу… Фотографии из берлинских и парижских газет предъявил – но это же ерунда! Андрей там не позировал – самого врасплох, видимо, застали. Он на снимках лицо прикрывает – его и не признаешь там, ежели точно не знать… Генерал несколько раз уж и рот открывал, чтобы припасенным козырем прихлопнуть – да, видать, не может свое знание обнаружить. Может, депешу нашу в Минск перехватил и шифр расколол? Там имена указаны – тогда и к нападению на Дубровина у него «пристежка» есть.