Вячеслав Каликинский - Агасфер. Чужое лицо

– Откуда сведения? – не поднимая головы от бумаг, поинтересовался директор.

– Ну вы же знаете, свои источники я не выдаю, уважаемый Алексей Александрович! Вы же знаете, ваше высокопревосходительство, есть у меня в Разведывательном отделении человечишко…

Мануйлов вольготно развалился в кресле, однако тут же, поймав взгляд Лопухина, поджался и сел скромнее. Директор же, с нескрываемой злобой глядя на него, еле удержался от того, чтобы не закричать в голос, не вскочить, не затопать ногами. Как он ненавидел этого выскочку! Ненавидел – но поделать с ним ничего не мог: слишком был ловок голубой Сапфир [2] Агентурная кличка Манасевича-Мануйлова – с намеком на его гомосексуальные предпочтения. .

Его отец раввин Тодрес Манасевич был организатором подпольной фирмы по изготовлению и распространению фальшивых знаков почтовой оплаты. Нажив миллионы, он в конце концов угодил на каторгу в Сибирь, где вскоре скончался, оставив своего единственного сына Изю круглым сиротой. Как бы сложилась судьба юного Манасевича, не свались на него нежданное богатство сибирского купца Федора Мануйлова? Он усыновил и воспитал малолетку. После внезапной смерти Мануйлова Изя Манасевич наследовал 200-тысячное состояние. Впрочем, купец оказался чудаком, оговорившим в завещании, что унаследованное состояние передается наследнику только по достижении им тридцатипятилетнего возраста.

За этим гомосексуалистом, шпионом и начальником Заграничной политической агентуры следовал шлейф скандалов в пределах всей Европы! За ним числились темные денежные махинации, обсчет агентов и присвоение больших денежных сумм за устаревшие, а то и заведомо ложные сведения. Негодяй – но членство в «Голубом клубе» Северной столицы и близкое знакомство с «буграми»-гомосексуалистами, приближенными ко двору его императорского величества, делало его неприкасаемым!

– Ваше высокопревосходительство, – начал было Манасевич-Мануйлов.

– Куда Агасфер может выехать из Иркутска? – перебил его директор.

Мануйлов пожал плечами:

– Сие пока неизвестно. Насколько я разбираюсь в географии, из Иркутска можно отправиться либо в Центральную Россию, либо на Дальний Восток. Ну, как вариант – в Китай…

– Узнайте уж, будьте так добры, Иван Федорович! А уж потом милости прошу, – Лопухин снова, не обращая более внимания на посетителя, углубился в бумаги.

– Гм… Может, в Вену дозволите съездить, господин директор? Шепнуть бы там кое-кому про Агасфера – глядишь, и дела веселее пойдут!

– В Вене у российской полиции не может быть друзей, господин Манасевич-Мануйлов! И в казне нет лишних денег – ваши аппетиты слишком велики! Да-да, и не смейте возражать! Впрочем, за свой счет – делайте что хотите… Свободны!

– Разрешите, герр оберст?

– Прошу, Гедеке! – сделав над собой усилие, полковник Рунге постарался придать своему лицу нейтральное выражение.

Рунге терпеть не мог обер-лейтенанта и догадывался, что тот платит ему той же монетой. Впрочем, а как иначе мог относиться к начальству вчерашний капитан, у которого это начальство лично содрало по звездочке с каждой стороны стоячего воротника и сделало из гауптмана обер-лейтенанта? Да еще и посадило за канцелярскую работу почти на полгода…

К тому же полковник Рунге хорошо помнил, как, свалив вину за провал вербовки русского разведчика Агасфера на гауптмана Гедеке, он и сам едва сохранил за собой чин и должность. Подсунутый Агасферу в качестве приманки секретный меморандум с перечнем кличек и подлинных имен разведчиков, работавших на русских военных объектах и в штабах, стал поистине бумерангом и обошелся Австро-Венгрии почти в две сотни разоблаченных и арестованных агентов [3].

Могло дойти и до военно-полевого суда, но в последний момент Рунге сообразил, что, сделав Гедеке козлом отпущения, он и сам сядет рядом с ним на скамью подсудимых. В конечном итоге провал операции удалось свалить на фельдфебеля, который оставил под носом Агасфера портфель с секретными документами и не озаботился их заменой фальшивыми.

По правде говоря, получив приказ завершить операцию с Агасфером, полковник Рунге мог бы легко найти другого исполнителя, но у Гедеке был ряд преимуществ: он хорошо знал и русский язык, и проклятого русского разведчика. Ну и конечно, у него была заинтересованность в личном исправлении допущенной когда-то ошибки.

– Не надоело перебирать за столом бумажки, Гедеке? – поинтересовался полковник, сверкнув на подчиненного стеклышком монокля.