Софья Орех - Долгий путь скомороха. Книга 2

Почти все события и персонажи в трилогии

«Долгий путь скомороха»

являются плодом фантазии автора и любые

совпадения случайны.

СОФЬЯ ОРЕХ

ДОЛГИЙ ПУТЬ СКОМОРОХА

Светлой памяти моей мамы –

Сабагатулиной Дамиры Лутыевны

посвящается

ДОЛГИЙ ПУТЬ СКОМОРОХА

Книга 2

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ – РЕЗНЯ В ДЕВИЧЬЕМ МОНАСТЫРЕ

Глава 1

Огромная Торговая площадь перед Собором Покрова Пресвятой Богородицы была заполнена городским людом, запружена лошадиными повозками разных размеров, заставлена широкими деревянными прилавками. На прилавках тех высились самые разнообразные товары: от деревянных ложек, туесков, глиняных горшков и рулонов белёного холста и сатина в цветочек до деревянных коробов с орехами, берестяных бочонков с душистым мёдом и кусками янтарных сот, предлагаемых горластыми торговцами. Мимо торговых рядов протискивались добропорядочные граждане города. То поодиночке, то парами, то целыми шумными семействами. Бояре в дорогих одеждах, посматривая свысока на московских и заезжих купцов, придирчиво разглядывали объёмистые, отливающие на солнце полотна бархата, парчи. Тискали толстыми, украшенными тяжёлыми золотыми и серебряными перстнями пальцами красивые сафьяновые сапожки и туфельки, подбирая наряды для своих жён и дочерей. Долго разглядывали, поцокивая языком, булатные сабли и кинжалы, обрамлённые витиеватой арабской вязью и украшенные восточным самоцветами.

Здесь же, вдоль рядов, с озабоченными лицами, сжимая в потных ладонях медные монетки, пробирались служащие разных приказов, мастеровые, кухарки, ремесленники… Мужчины и женщины разного возраста и сословия и их шумные, орущие и плачущие дети – все пришли на рынок на площади с одной целью – что-нибудь купить. Кому что-то для пропитания, а кому – для рукоделия или для умственных занятий, или по хозяйству.

Красные кирпичные стены Кремля были обнесены глубоким рвом и с них начинались загоны для лошадей и другого домашнего скота, привезённого для продажи на рынке. Стойкий запах навоза соседствовал с ароматами только что выпеченных в переносных печах пирогов с грибами, брюквой, щавелем и мясом. Неподалёку от торговых рядов ремесленников стояли палатки с дорогостоящими специями и восточными благовониями. На их фоне скромно смотрелись небольшие палаточки торговцев украшениями из золота, серебра и меди. Здесь зажиточные горожане чинно рассматривали в руках продавцов кольца, серьги, монисто и прочие украшения с переливающимися в лучах солнца самоцветами.

Только вездесущие мальчишки и девчонки носились между рядами с громким смехом и просто радовались жизни.

– Эй, народ, подходи! На представление посмотри! Мы вам фокусы покажем, да всю правду и расскажем. Песни грустные найдём, и станцуем, и споём! Вы такого не видали! Скоморохи к вам примчали! – неожиданно зазвучал в одном из уголков площади, перекрывая стоящий шум и гам звонкий мальчишеский голос. Услышав это, народ оживился и многие поспешили в сторону стоявшего неподалёку от красной кремлёвской стены разноцветного, яркого шатра, откуда доносился весёлый мальчишеский голос. Кто же не любит скоморошьи потешки?

На мужской половине шатра крепкий телом старик Никифор, стоя у распахнутого баула, натягивал на себя разноцветный костюм итальянского скомороха:

– А почему мы сегодня выступаем с итальянскими потешками, Ратмир? На площади мало людей, кто понимает по-итальянски.

– Так надо, Никифор. Да и итальянские потешки мы будем говорить не по-итальянски, а по-русски. А вот петь и танцевать придётся на итальянский манер, – усмехнулся Ратмир, застёгивая последние пуговицы на красно-синем атласном костюме итальянского менестреля. Он достал из другого баула картонную маску Арлекина с грустным выражением лица. Откинув назад ладонью со лба волнистые тёмные волосы, приложил её к своему лицу и закрепил на затылке шёлковыми шнурами. – Что там с нашими дамами, Василий? Готовы к выступлению?

– Готовы-то готовы. Да только у Дуньки моей всё глаза на мокром месте, – вздохнул почти двухметровый с огненной шевелюрой здоровяк Василий. На нём был такой же костюм итальянского скомороха, только на несколько порядков больше, чем у Ратмира и Никифора.

– Пора бы ей уже угомониться, – покачал головой старик Никифор. – Все мы смертны. Да и не роднёй же ей Лукерья приходилась!.. Что уж так убиваться-то?

Ратмир помрачнел лицом, но ничего не сказал. Он достал из баула лютню, бережно провёл рукой по туго натянутым струнам: