Валерия Вербинина - Московское время

Дверь снова отворилась, на пороге возник Антон, да так и застыл, боясь хлопнуть створкой, как-то помешать и вообще обратить на себя излишнее внимание.

— Я имею право спросить, что, в конце концов, происходит? — с раздражением пропыхтел Орешников.

— Да, это вы, — загадочно уронил Опалин, пряча лист, — вне всяких сомнений. Вам не повезло, Леонид Андреевич. Есть свидетель, видевший, как вы перетаскивали труп из машины на скамейку. К несчастью для вас, этот человек оказался художником и смог не только описать вас, но и изобразить…

И тут Антон впервые в жизни увидел, как человек сдувается подобно проколотому воздушному шарику — беззвучно и практически незаметно, съеживается и превращается… даже не в тряпочку, а в форменное ничто.

— Ах, боже мой… — фальцетом простонал Орешников. — Значит, не зря мне казалось, что за мной кто-то следит…

Орешников покачнулся, но Казачинский удержал его за локоть, подвел к стулу, предназначенному для задержанных, и усадил.

— Нам придется осмотреть вашу квартиру и машину, Леонид Андреевич, — сказал Опалин, — вы дадите ключи или предпочитаете, чтобы мы ломали дверь?

— Не надо ничего ломать, — пролепетал совершенно раздавленный, жалкий человек. Он достал квартирный ключ, уронил, достал ключ от машины и уронил его тоже. — Машина номер… номер двадцать пять триста один… впрочем, вы наверняка уже знаете…

— Я выезжаю с опербригадой, — объявил Казачинский, завладев ключами.

Антон поглядел на него с возмущением, но в присутствии Опалина протестовать не осмелился. Казачинский вышел, Завалинка последовал за ним.

— Какого черта, Юра?.. — начал Антон сердито.

— Молод ты еще, экспертами командовать, — парировал Казачинский, — смотри на меня и учись. Видел, как Ваня его расколол? С ходу, как орех…

— Это да! — благоговейно подтвердил Антон. Но Юре лишь ненадолго удалось отвлечь коллегу от его обиды. — Да что там командовать-то? Спиридонов и Горюнов свое дело знают…

— Мы еще Фиалковского захватим.

— Фиалковского? Но он же только в лаборатории…

— Это для всех он только в лаборатории, а для Опалина и на место поедет. Две шестидневки прошло с момента убийства, даже больше. Придется постараться, чтобы отыскать следы.

— Но набойка…

— Думаешь, она две шестидневки нас на месте преступления ждала? Э, нет. Это слишком крупная улика. Даже такой дурак, как этот Орешников, давно должен был ее найти и выбросить…

Тем временем человек, о котором они говорили, в кабинете Опалина попросил разрешения закурить и получил его.

— Можете снять верхнюю одежду, — добавил Иван.

— Спасибо, но я… не хочу.

Впрочем, Орешников все же снял шапку, шарф и перчатки, сложил их на коленях. Петрович, сев за свой стол, достал чистый лист и превратился в предмет обстановки. Первый допрос почти всегда вел Опалин, его напарник только изредка вмешивался, когда было необходимо скорректировать течение беседы.

— Вы, конечно, думаете, это я ее убил, — заговорил Леонид Андреевич, нервно кривя рот. — Я просто совершил чудовищную ошибку. Я вам все объясню…

— Да уж, объяснять придется многое, — согласился Опалин. — Начнем вот с чего: какие отношения связывали вас с Екатериной Тимофеевной Пыжовой?

— А вы не знаете?

— Я должен услышать это от вас.

— Отношения… — Орешников тяжело вздохнул. — Я ее любил.

— Часто ссорились?

— Бывало.

— Из-за чего?

— Я предлагал ей расписаться. Она не хотела.

Петрович шевельнул бровями. Интересный повод для ссор: куда чаще причиной бывает нежелание жениться.

— У меня хорошая работа. Наш отдел занимается продвижением переводов советских авторов за границей. Важно, чтобы переводили не кого попало, а… словом, вы понимаете. Кроме того, в этой области существует множество чисто юридических проблем, и иногда приходится разбирать очень непростые случаи… Я предлагал Кате перейти ко мне в ВОКС. Но она не хотела…

— Почему?

— Ей больше нравилось в «Интуристе». Там… — Леонид Андреевич судорожно повел челюстью, — там у нее было больше… поклонников. Они ухаживали, делали подарки…

— Вы ее ревновали?

— Ужасно. Но все произошло вовсе не из-за моей ревности…

— Вы о том, что случилось вечером девятого ноября?

— Да. — Орешников поежился, хоть и сидел в теплом пальто. — Я вернулся домой после работы…

— В котором часу?

— Где-то в восемь, может, в четверть девятого.

— На чем вы вернулись домой?

— На машине.

— Работаете допоздна?