Виктор Глебов - Жажда

По знаку колдуна два цыгана подошли к гробу и сняли с него крышку. Из-за кустов не было видно, кто в нем находится, но я не сомневался в том, что там крестьянин, о котором говорил Армилов. Цыгане вернулись на свои места. Гизо опустился возле гроба на колени и начал что-то напевать – должно быть, заклинание. Бубны и барабаны застучали быстрее и громче, лес наполнился диким, первобытным ритмом, который отзывался в сердце, заставлял его биться как-то иначе. Мне делалось жутко при мысли, что сейчас на моих глазах мертвец восстанет из гроба.

– Видите мешочек у него в руке? – шепнул мне в самое ухо Мериме. – Думаю, там противоядие.

Гизо вскочил на ноги и начал выплясывать вокруг гроба, совершая нелепые, но очень энергичные и агрессивные движения. Он задирал колени, размахивал руками, запрокидывал голову и извивался всем телом. Барабаны стучали все быстрее, создавалось впечатление, что даже деревья дрожат от их ритма. В красном свете факелов лица и фигуры цыган выглядели весьма зловеще.

Негр подал одному из них знак. Тот поспешно поднялся и протянул ему какую-то бутылку. Гизо откупорил ее и принялся выливать содержимое на землю, обходя гроб и заключая таким вот образом его в круг. Затем колдун вытащил из-за пояса маленький кривой кинжал и сделал надрез на своей левой руке. Он окропил кровью землю на востоке, западе, юге и севере от гроба, а после этого принялся рисовать ею на своем теле какие-то символы. Все действия негр сопровождал пением. При этом чаще других повторялись слова «Барон Самди». Я решил, что это имя какого-то африканского божества, которого призывал колдун.

Гизо принялся развязывать мешочек. Барабаны стучали все громче. На смуглых лицах, освещенных факелами, я заметил возбуждение. Многие цыгане подались вперед и сидели в напряженных позах, не моргая и следя за каждым движением колдуна.

Негр тем временем снова встал рядом с гробом на колени и высыпал в него содержимое мешочка. Я был уверен, что в рот мертвеца. Затем Гизо вскочил на ноги и сделал несколько причудливых пассов. Цыгане затянули какую-то песню, которая сливалась со звуками бубнов и барабанов. Мне снова показалось, что я перенесся лет на сто в прошлое и нахожусь на Гаити или где-то в Африке.

Минут двадцать мы наблюдали за ритуалом. Гизо продолжал петь, а цыгане явно начинали впадать в подобие транса. Они стали раскачиваться, глаза их остекленели, а руки нервно подергивались. Мериме шепнул мне, что они, вероятно, приняли перед началом обряда какой-то наркотик. Я же подумал, что на них мог действовать так дым от факелов.

Вдруг мертвец сел в гробу. От неожиданности я вздрогнул и едва не вскрикнул.

Воскресший был крупным человеком с очень бледным лицом. Он смотрел прямо перед собой, вцепившись руками в стенки гроба.

– Это невозможно! – пробормотал Мериме.

Гизо резво подскочил к ожившему человеку и что-то громко прокричал ему прямо в лицо. Тот никак не отреагировал на это. Колдун принялся плясать вокруг него, выделывая совершенно невообразимые па. Его тело словно утратило скелет и извивалось огромной черной змеей. Вдруг он резко вскинул руки и замер. Барабаны с бубнами мгновенно стихли. Негр что-то сказал крестьянину, и тот начал медленно вставать.

За нашими с Мериме спинами раздался громкий свист, и в тот же миг полицейские бросились вперед. Прошло не более десяти секунд, а они уже выскакивали на поляну с оружием в руках. В лесу зажглись фонари. Они мелькали среди деревьев, словно глаза огромных хищников. Судя по всему, Армилов задействовал в операции чуть ли не всех своих людей. Сам он промчался мимо нас с доктором, держа ружье наперевес.

Мы несколько замешкались, но вскоре продрались через кусты и тоже очутились на поляне. Здесь сильнее ощущалось влияние сладковатого дыма. Я сделал всего несколько вдохов и почувствовал легкое головокружение.

Цыгане сопротивлялись. У них не было револьверов, но они кидались на полицейских с ножами. Оскаленные зубы, взмахи лезвий, резкие окрики, силуэты, метающиеся по поляне. Все это окружило меня как-то разом, не давало опомниться.

Наркотический транс, судя по всему, совершенно притупил у цыган инстинкт самосохранения, и они плохо понимали, что делают. Полицейские открыли стрельбу. Три человека уже лежали на земле, один из них не шевелился. У меня на глазах Армилов выпустил пулю в рослого цыгана жутковатого вида, набросившегося на него с ножом. Тот рухнул как подкошенный, растянулся в сухой ломкой траве и замер.