Виктор Глебов - Жажда

– Не я это, – сказал Громов уже на пороге, оборачиваясь через плечо. – И вам на меня этого не повесить!

– Думаете, правду говорит? – спросил Армилов, когда пастуха увели.

– Похоже на то, – сказал я. – В том, что он мог, напившись, прикончить приятеля, не сомневаюсь, но убивать женщин, продумывать преступления, ловко избегать поимки – нет, это почерк не пастуха.

– Но тогда кто прикончил всех этих… – полицмейстер неопределенно помахал в воздухе рукой. – Черт возьми, это дело начинает здорово утомлять, вы не находите?! – добавил он вдруг с раздражением.

– К сожалению, нахожу, – признался я. – Особенно удручает то, что не предвидится никакого существенного продвижения. Возможно, убийца давно покинул Кленовую рощу и не подкинет нам новых улик.

– Но у вас же есть какие-то версии, правда?

– Конечно. Однако это всего лишь догадки. Я не могу ничего доказать.

Армилов прищурился.

– По-моему, вы темните, Петр Дмитриевич, – заявил он недоверчиво. – Уверен, вы уже вычислили преступника.

Я покачал головой и сказал:

– Мне и хотелось бы похвастаться, но нечем.

– Ладно, даст бог, что-нибудь да обнаружится, – заявил Армилов. – Я слышал, начальство потребовало у вас отчет. Это правда?

– Увы. Пришла телеграмма из Петербурга.

Полицмейстеру это, конечно, было известно. Я не сомневался, что у него самые тесные связи с почтовым отделением деревни.

– Отправили?

– Нет.

– Что так?

– Жду хоть каких-нибудь результатов. Едва ли в Петербурге хотят услышать, что я ничего не раскопал.

– А как вы объясните отсутствие отчета своему начальству?

– Скажу, что письмо потерялось по дороге.

Несколько секунд полицмейстер смотрел на меня в недоумении, пытаясь понять, говорю я всерьез или шучу, затем рассмеялся и полез в карман за папиросами.

– Однако вы оригинал, как я вижу, – проговорил он, закуривая. – Не печетесь о карьере?

Я пожал плечами и произнес:

– Едва ли меня ждет быстрое продвижение по службе. При любом исходе дела.

– Вот как? Не в ладах с начальством?

– Мне бы не хотелось это обсуждать.

– Ну, простите, голубчик. Это я так… из любопытства.

Да, Армилову трудно было поверить в то, что кто-то может не беспокоиться о карьере. Он-то, конечно, предпочел бы блистать в столице, а не прозябать в деревне – не случись того досадного убийства во время учений, когда подозрение пало на него.

– Не мешало бы выяснить, куда направлялась Мария Журавкина, – вмешался в разговор Мериме, видимо, решивший сменить тему. – Похоже, у нее все же был тайный поклонник.

– Все, с кем общалась эта особа, утверждают, что она была домоседкой, – отозвался Армилов. – Ни о каком приятеле они не слышали.

– На то он и тайный, этот поклонник, – возразил доктор.

– Я вас умоляю! – Полицмейстер усмехнулся. – Это в Петербурге человек может жить двойной жизнью. В большом городе никому ни до кого нет дела – все заняты собой. А в Кленовой роще по-настоящему скрыть ничего невозможно, тем более амуры.

– Куда она вообще могла направляться? – Мериме подошел к подробному плану деревни, висевшему на стене. – Где ее нашли?

Армилов взял со стола карандаш и тоже встал.

– Вот здесь, возле реки, – он отметил место крестиком.

– Поблизости много домов? – спросил я.

– Нет, как видите, только три.

– Кому они принадлежат?

– Сейчас посмотрим. – Армилов приблизил лицо к плану и проговорил: – В двадцать втором доме живет Федор Лесков, в двадцать третьем – Евгений Рудлов, двадцать четвертый записан на имя Михаила Волгина.

– Давайте посмотрим по картотеке, кто живет с ними, – предложил Мериме.

– И возраст, – добавил я, подходя к шкафу и доставая ящики с соответствующими буквами.

Мы окружили стол и начали искать карточки на Рудлова, Волгина и Лескова.

– Вот смотрите, – подал голос Армилов. – Федор Лесков, скорняк, сорока семи лет, живет с женой и старшим сыном, Павлом. Младший, Алексей, год назад женился и уехал в Псков.

– Лескова надо будет навестить, – сказал я. – Возможно, Мария знала его старшего сына.

– Да, пожалуй, – согласился Армилов, вытаскивая карточку из ящика и кладя ее на стол.

– А вот Волгин, – сказал Мериме. – Крестьянин, пятидесяти шести лет, живет с женой по имени Елена, детей нет.

– Этот нам не подходит, – решительно заявил Армилов. – Староват. Что у вас, Петр Дмитриевич?

– Секунду… Ага, вот! – Я извлек из ящика потертую карточку, исписанную выцветшими фиолетовыми чернилами. – Евгений Рудлов, газетчик, тридцати двух лет, не женат. Живет с сестрой Анной Беркасовой, вдовой. Ее муж умер четыре года назад от чахотки. Детей у них не было.