Жан-Мишель Тибо - Тайна аббата Соньера

— Я получил хорошие отметки, но это было четыре года назад.

— Тогда усердствуйте, изучайте другие языки, изучайте символы, читайте и пытайтесь понять.

С этими словами он кладет ему в руки «Замок в стране варваров», написанный Пуссеро, и черный томик под названием «Соломон», на оборотной стороне которого фраза на иврите, обведенная четыре раза в кружок. Беранже, желающий показать свои знания, принимается читать:

— Haschamin Vehoullu Hastischi Iom.

— Нет! — восклицает Будэ. — Голос должен вибрировать, перекатываться, греметь. Надо читать с приступом. Надо произносить вот так: «Haschamaîn Vaiekullou Haschischi Iôm». Небо было создано на шестой день.

Сила, с которой эти слова были произнесены, трогает его душу, превращает его в пепел, как если бы прогремел взрыв. Беранже слушает, как они сначала набухают в нем, а потом отступают, как волна. Еще миг — и тишина как будто продолжила призыв Будэ, но опьянение пропадает. Сила, которую он не подозревал у этого мужчины болезненного вида, пробуждает у Беранже смутные предчувствия чего-то необычного.

— Вам многое предстоит узнать! — прыснул со смеху Будэ. — Я удивляюсь, что в наши дни все еще с упорством запрещают иврит в школах, этот совсем не мертвый язык, который нам открывает дорогу к будущему! Вы хотите кофе? У меня есть очень вкусный. Это одна из моих кающихся грешниц из Бордо посылает мне его. Жюли! — зовет он.

— Из Бордо?

— Она приезжает на курорт лечить свой желудок. Рантье. Вы знаете, это все те, кто приезжает на воды и не является ни служащим, ни банкиром, ни нотариусом, ни дьяконом, ни викарием, ни прислугой… Жюли!

— Это удача для вашего прихода.

— Городская манна — это ниспосланная провидением пища, которую я благосклонно принимаю. В летний период наши ряды не редеют. И здесь подают милостыню золотом.

— А я на вершине моей каменной громады обречен получать дары от своих крестьян натурой. Я никогда не смогу починить свою церковь.

— Что мы можем тут поделать? Государство распоряжается нашим имуществом, мэрии должны заниматься ремонтом наших церквей. Вы молоды, вас переведут в другое место, остается только надеяться, что это будет большой христианский город. Мне вам нужно дать только один совет: «Почитай самое сильное в мире: это то, что извлекает пользу из всего и правит всем».

— Кроме того, — вторил ему Беранже, — «почитай также то, что есть в тебе самого сильного, ибо природа у обеих этих сил одинакова, так как то, что в тебе, пользуется всем остальным и руководит твоей жизнью». «Размышления, обращенные к самому себе», Марк Аврелий, книга V.

— Поздравляю вас, мой юный друг, ваши познания удивляют меня… Жюли! — кричит он еще раз. — Ну, куда же она запропастилась? Извините меня, моя служанка пропала. Я покину вас на миг, чтобы поставить греться воду для кофе.

Беранже завидует комфорту жизни своего собрата, его церкви — целехонькой и светлой, вдали от мира, от Республики, как небольшой герметичный кораблик, где все ломится от роскоши. Золото в прекрасную пору течет здесь рекой. Золото передается из рук в руки и катится в кошелек Будэ, который взамен раздает благословления и отпускает грехи. «Как, должно быть, легко преуспевать здесь», — говорит он себе, думая с горечью о своем орлином гнезде, затерянном в Разесе. Никогда ему не извлечь миллионы из своего прихода, он не может даже подумать о том, чтобы торговать мессами, как его коллеги из Лурда или Лиму. Ему не получить хоть какой-то выгоды от этих ханжей, что служат украшением его церкви: у них нет ни гроша, и они скудно живут плодами их собственных огородов и молоком от своих овец. Он хотел бы потратить безумные деньги, а у него нет даже намека на солидный капитал. У его родителей только-только хватит средств, чтобы оплатить расходы на собственные похороны. Его брат Альфред служит викарием в таком заброшенном местечке, что до него нужно добираться по сплошной грязи мимо виноградных плантаций, а другие — да поможет им Бог — любуются, когда им это удается, золотым блеском солнца. «Это не греховно — спекулировать на всем во благо Церкви», — сказал ему однажды его преподаватель морали, аббат Аллу. Он принял эти слова на свой счет, и они дали ростки в его мозгу, наполненном всякими мечтами. Конечно же, он сгибается под тяжестью нищеты, но ему кажется невероятным, чтобы ему пришлось нести этот крест до конца своей жизни. И если мысль о золоте соблазняет и чарует его, позволяет переносить бренность существования, то только потому, что в ней заключена частичка метафизики, и она является не просто силой, а путем, ведущим к Богу.