Владимир Нестерцов - Багаж императора. Необычная история

Я украдкой посмотрел в сторону столика, за которым сидел полковник. Он держал руку своей дамы и смотрел ей в глаза, и такая в них была невыносимая тоска, что дрожь пробирала по коже. Реакцию дамы трудно было определить, так как она сидела спиной ко мне. Но судя по ее вздрагивающим плечам, эта песня и взгляд полковника ей были не безразличны.

Когда затихли последние слова песни, в ресторане наступила тишина, которая затем взорвалась бурей аплодисментов. Мужчины бросились целовать ручки певицы, выкрикивая «богиня!», «неподражаемо!» и выкладывая перед ее ногами ассигнации. Она скромно улыбалась и только кланялась в ответ, приговаривая «спасибо», прижимая руки к своей груди. Потом были еще песни, но эту переплюнуть они не могли. Очевидно, девушка вложила в ее исполнение что-то личное, пропустив слова песни через себя.

Вскоре у меня закончилось вино, которое я потихоньку потягивал, и слегка начала кружиться голова. Это был признак того, что, как ни странно, я восстановил свой энергетический потенциал и готов встретить наступающий день во всеоружии. Расплатившись с официантом и добавив ему пять целковых на чай, я вышел на свежий воздух и медленным шагом дошел до гостиницы. Было далеко за полночь. Договорившись с дежурящими здесь извозчиками о завтрашней поездке на вокзал, я приказал портье разбудить меня в пять утра и отправился спать.

Осторожный стук в дверь, который прозвучал ранним утром, моментально оторвал меня от сладкого сна и вверг в реальную действительность, которая начала сразу диктовать правила своей игры. Это был старт той операции, которую я задумал. Подготовительный этап был проведен вчера, а сегодня начался основной. Быстренько одевшись в вещи, переданные мне Свицыным, я, оставив за собой номер на ближайшие дни и взяв необходимый минимум вещей, поехал на вокзал.

Поезд, отправляющийся в шесть тридцать утра, представлял собой четыре старых вагона, в которых разместилось не очень много народа. Дело в том, что он прибыл недавно и привез людей, которые работали в Юзовке, собирая их на всех полустанках.

Пройдя внутрь третьего вагона, я расположился в углу на деревянной скамейке, стараясь быть не сильно замеченным. Это целая наука. Когда специально прячешься, то, наоборот, становишься заметным, а когда крутишься пред глазами, не слишком назойливо и с внутренней готовностью к взятой на себя роли, то взгляд постороннего человека вроде бы отмечает тебя как данность, но не фиксирует как предмет, представляющий интерес. И если потом, в случае необходимости, приходится что-то восстанавливать в памяти, то она отказывается выдавать детали, а дает какой-то расплывчатый образ, который трудно с чем-то сравнить. Вот был кто-то, да ехал, а какой он − трудно вспомнить.

Это такой своего рода внутренний дар, который отрабатывается годами. И я могу подойти к человеку, достаточно долго беседовать с ним, но потом он все равно не сможет вспомнить, как я выгляжу.

В данном случае это мне было необходимо, так как сидячий вагон постепенно наполнялся людьми. Вот трое рабочих с завода, после смены, вот женщина с детьми расположилась недалеко. Это хороший фактор, так как внимание людей всегда фиксируется на детях, потому что их непосредственное поведение отвлекает от всего остального и его мы воспринимаем каждый по-своему.

Наконец народ заполнил вагон, и пришло время отправления. Ударил станционный колокол, паровоз прокричал «привет» своей трубой и дернул состав. Постепенно набирая скорость, мы помчались к Бахмуту. По пути мы высаживали и набирали пассажиров. И когда мы прибыли в город, их состав претерпел коренное изменение. Теперь большинство в вагоне составляли крестьяне и ремесленники. За все время поездки никаких подозрительных личностей я не зафиксировал.

В Бахмут мы прибыли часам к одиннадцати. До встречи с управляющим у меня оставалось еще достаточно много времени. Я решил пройтись по городу, чтобы изучить обстановку и потолкаться в людных местах с целью сбора слухов о банде. Кроме того, следовало зайти к полицейскому исправнику, чтобы хоть что-то узнать о самом атамане.

На станционной площади активно функционировал небольшой рынок, предлагавший разнообразные изделия из глины. А глины, оказывается, здесь были отменными. Народ покупал в первую очередь товар, который был нужен в повседневной жизни: макитры, кувшины, тарелки, кружки. Все это было сделано качественно и с любовью.