Владимир Нестерцов - Багаж императора. Необычная история

Увидев меня, управляющий быстро закончил свои дела, повернулся и, подойдя ко мне, пожал руку с пожеланиями доброго утра. В ответ я сказал, что утро прекрасное, спору нет, но надо что-то срочно предпринимать, чтобы решать возникшие проблемы. Отведя его немного в тень большого дерева, растущего возле конюшен, я попросил его выделить мне транспорт для поездки в Симферополь, чтобы подготовиться к приему оставшегося груза, едущего сюда в санитарном вагоне. По моим расчетам, он должен прибыть завтра утром. Не задумываясь ни секунды, управляющий ответил согласием.

– Я вам дам фаэтон и надежного кучера, своего, которому я доверяю, − ответил он.

– А то вы знаете наши горные дороги, крутые, с частыми обвалами, поэтому надо быть очень осторожным. Я думаю, часа за три, четыре вы доберетесь до Симферополя. Часа два будете решать свои проблемы, а к вечеру ждем вас на ужин. Я же здесь постараюсь проследить за тем, чтобы у нас не было ничего необычного, наподобие того, что давече произошло ночью.

– Благодарю вас, − ответил я. − Надеюсь, что такого больше не случится. Извольте отдать распоряжение по поводу фаэтона, − и я повернулся чтобы идти.

– Одну минуточку. Прошу вас пройтись со мной, − остановил меня управляющий.

И мы отправились к конюшне. Войдя в нее, управляющий громко крикнул: «Федор, Федор..!». Из дальнего стойла в левом углу конюшни откликнулся густым басом «Сей момент» чей-то голос. И к нам стал приближаться здоровый мужик, с окладистой бородой, в руках которого были остро блестевшие вилы, которыми он ворошил сено для коней.

– Чего изволите, Николай Петрович?

– Вот что, дружок, запрягай-ка вороного и отвези их благородие на станцию в Симферополь. Там подождешь, а затем вернетесь обратно.

– А какой фаэтон запрягать? − спросил Федор.

– Возьми тот, зеленый. И посмотри, чтобы крыша нормально открывалась, а то дождь может застать в дороге, да и чтобы не протекала. Ну и в дороге там смотри, чтобы все было нормально, не лихачь.

– Слушаюсь, − ответил Федор, повернувшись ко мне и осмотрев меня с ног до головы, сказал:

– Ваше благородие, извольте отдохнуть малость, а я быстро тут подсуечусь и где-то через полчасика соберу фаэтон. Если изволите, то я буду ждать вас у ворот при выезде из сада, чтобы мы кратчайшей дорогой сразу изволили выехать.

– Хорошо, − ответил я, кивнув управляющему, развернулся и пошел к выходу, чтобы собраться в дорогу.

По пути я отказался от завтрака, который мне предложила горничная, и направился в свою комнату. Пройдя через зал, я заметил, что следов ночных «боевых» действий ни на двери, ни на камине видно не было. «Ай да управляющий!» − с одобрением подумал я.

Войдя в свою комнату, я стал прикидывать, в каком качестве мне лучше всего появиться в комендатуре вокзала, и решил, что роль интенданта, занимающегося развертыванием госпиталя для раненых солдат и матросов, будет наиболее подходящей. Приведя себя в порядок, я надел мундир и портупею, проверил револьвер, взял шинель и направился к выходу.Перед этим я тщательно расставил свои вещи в определенном порядке и сделал на саквояже едва заметную метку. По дороге к выходу из сада я с удовольствием рассматривал садовые сооружения и скульптуры, которые были органически вплетены в структуру сада, создавая единый неповторимый ансамбль. Наконец я подошел к кованым воротам, которые были открыты, и буквально через минуту раздался цокот копыт, ко мне лихо подъехал фаэтон, сверкающий лаком зеленоватого цвета. На козлах его сидел Федор, одетый в ямщицкий сермяк, подпоясанный кушаком, который давал возможность ему вполне комфортно чувствовать себя на горном ветру. На голове у него лихо набекрень сидела шапка, из-под которой выбивались седоватые кудри, а в руках находился длинный кнут.

– Прошу садиться, ваше благородие, − сказал он, быстро глянув на мою форму и жестом показывая на великолепное кожаное сиденье, скромно выглядывающее из-под тени поднятого козырька фаэтона.

Рядом на сиденье лежало шерстяное одеяло из овечьей шкуры, которым в случае необходимости можно было прикрыть ноги. Я встал на подножку фаэтона, который прогнулся под моей тяжестью, и сел на прохладное кожаное сиденье.

– Но, милай, − крикнул Федор и щелкнул кнутом.

Мы стали медленно подниматься по дороге, ведущей вверх, выезжая на основную магистраль к Симферополю. Поднявшись на гору, лошадь, тяжело вздохнув, потихоньку пошла рысью. Дорога была не очень широкой, но вполне достаточной, чтобы разъехались два возка. С горной вершины открылся великолепный вид на море, которое искрилось и играло серебряными бликами в лучах поднимающегося солнца. Вскоре мы выбрались на основную дорогу, и сразу подул сорвавшийся с гор легкий ветерок, достаточно прохладный, чтобы ощутить его «дружеское» прикосновение. Пришлось накинуть шинель. По дороге вскоре стали встречаться крестьянские возы и двухколесные арбы, перевозившие всякую всячину. Разминаясь с ними, порой было жутко смотреть вниз на открывающуюся панораму крутизны, так как фаэтон почти вплотную прижимался к обрыву. На дороге периодически встречались следы обвалов и оползней. Спустившись к подножию горного хребта, дорога выпрямилась и лошадь пошла ровнее, так как кучер перестал сдерживать ее вожжами. Интересно, что на фаэтоне было ручное приспособление в виде тормоза, которое Федор периодически использовал на крутых спусках, подкручивая ручку тормоза левой рукой. Через какое-то время по дороге стали попадаться не только телеги, но и фаэтоны с дамами и военными. А ближе к середине дороги до Симферополя я увидел военные грузовые машины, легковые и тяжелые армейские фуры, перевозившие раненых и военные грузы.