Евгений Кузнецов - Княжий сыск. Ордынский узел

— Что, Ниловна, с возвращеньицем?! — поприветствовал я виновницу общих бед. — Быстро колдовское племя на ноги встаёт, живучие как кошки.

В темноте невозможно было определить выражение лица старухи, но вряд ли она мне улыбалась. Да и я уже своё отулыбался сегодня:

— Ты, старушка, не выпускай коготки-то! Не боюсь. Лучше благодари Бога, да нас с Семёном, что не лежите вместе с внучонком вон там, под головёшками. Тех мужичков Андрюшкиными ясными глазками не заморочить: они не мы, недотёпы, они парни ушлые — без рассусоливаний р-раз ножом под ребро. И нету морока!

Знахарка молчала; хрипло дыша, она присела на валежину. На защиту её встал внук:

— Дядь Саша, не сердись на бабушку. Она вам ничего плохого не хотела, сказала: «пусть поспят, а утречком едут восвояси!». Вот те крест!

Мой гнев остывал:

— Поспят… Чуть вовеки не заснули! Эти двое-то вам, случаем, не знакомы?

Знахарка тяжко вздохнула и всхлипнула:

— Это они по зиме у меня отраву спрашивали. Каб знать наперёд, что все так обернётся! И на старуху живёт проруха.

— Тут и знать нечего: не с доброго умысла злы коренья копают! А чьи это люди, часом не знаешь?

— Не сказывали. Одно грозили: не сделаешь по-нашему, иль сболтнешь кому, жизни и саму, и внучонка лишим.

— Вот и приехали слово выполнять… Правда, припозднились. Что ж теперь делать будем? Тут вам уже не жить… И, мой совет, тикайте подальше.

— Мир не без добрых людей. Приютимся где-нибудь.

— Ну хорошо. Ночи короткие, светать начнёт — мы коней отыщем, а потом вас из лесу вывезем.

Ниловна покачала головой:

— Куда мне, хворой! Езжайте… Мы уж тут в шалашике переживём, покуда окрепну. А коняшек ваших Андрюшка подманит, он бедовый на зверушек.

— Да подманил уже, бабуль, — сорванец теснее прижался к старухе со стороны здорового бока. — Вон, дядя Саша, твой каурый за деревом прячется. Сказать, чтоб подошёл?

— Морок… — перекрестился Елеферий.

На поляне с грозовым шумом рухнула прогоревшая крыша дома, всё вокруг погрузилось во тьму. И только на востоке, разрезая кроны деревьев, начинал светиться узкий нож алой утренней зари.

— Так всё же: кто заказывал яд у старухи? — спросил Елеферий. Мы прощались на распутье у тверской дороги: мне было налево, Елеферию — направо, в соседнюю деревеньку, где я поручил ему найти возницу с телегой и тайно увезти старуху с внуком из их леса. Несколько часов в седле и бессонная ночь не омыли его свежестью, да и я, наверное, выглядел так же дико.

— Кто заказывал, видать, не узнаем. Да и к лучшему. Пусть подозрения так подозрениями и останутся. Ну, поклон передай отцу Нифонту. Скажи, мол, навещу его, прежде чем под Смоленск ехать… Ты сам-то в монастыре всерьёз останешься? Или, может, нескучной ратной службы захотел?

— Какое там!

— Ну, прощай…

— Всю морду изукрашу! — вопил десятник пограничной стражи, потрясая кулаками перед виновато моргавшим воином-караульщиком. — Я тебя в землю вколочу. Собакам скормлю! — десятник размахнулся и двинул воя кулаком в ухо. — Говори, как они утекли?

— Дак, Темьян свет-Макарович, там, из подклети дверь одна в сени, возле которой я и сидел, а другая — в хлев. Да ты и сам видел давеча, что она на замок заперта была. Я за ночь-то раз десять ходил её проверять. И как вам сюда прийти опять проверял. Вот-те крест висел замок…

— Висел… — передразнил десятник, снова примериваясь кулаком. — Я тебя самого повешу!

Стражник заморгал ещё быстрее, но уклоняться побоялся.

— Брось ты, Демьян, руками швыряться, — пришлось вмешаться в расправу мне. — Айда глянем…

Всё происходило ранним утром на пороге той подклети в доме пономаря, в которой двое суток назад были замкнуты князь Корней и Салгар. Я едва не загнал своего любимца каурого, торопясь возвратиться сюда из горячих московских объятий.

В подклети было сумрачно и пусто. На наши голоса сверху, из горницы выглянул хозяин дома, но десятник раздражённо лязгнул ножнами и пономарь без расспросов растворился в пространстве дома.

— Не иначе, как сообщник какой им дверь отпер, — виноватясь, сказал десятник, когда мы осмотрели пробой злополучной двери и, протиснувшись мимо равнодушной коровёнки, вышли на свежий воздух в огород. — А дальше выгон, и — вон он лес…

— Спасибо, Демьян Макарович! Где б я без тебя ещё такую красотищу увидал! Я сорок вёрст из Москвы махом мчался, чтоб именно на ваш выгон полюбоваться. Ах, какой бурьян, какая крапива!