Карен Мейтленд - Исчезающая ведьма

Трое спящих предусмотрительно прикрыли глаза руками, делая вид, что задумались, а четвёртый развалился в кресле, разинув рот, храпел и пускал газы почти так же громко, как и собака у его ног.

Роберт, большой любитель пряного вина, на сей раз воздержался, понимая, что тоже может задремать. Его мучило сознание ответственности, возложенной на него как на вновь избранного главу Гильдии купцов, самой влиятельной гильдии Линкольншира, и до сих пор самой богатой, хотя и не такой процветающей, как прежде.

Роберт был торговцем тканями в Линкольне, и весьма уважаемым — по крайней мере, среди тех, кто оценивает человека по толщине его кошелька и влиянию. Он получал хорошую прибыль, продавая шерсть, а также красную и зелёную материю, которыми заслуженно славился Линкольн. В городской совет Роберт был назначен совсем недавно, и в свои сорок с небольшим стал одним из самых молодых его членов.

Состояние он нажил упорным многолетним трудом — в делах любви он был сущим болваном, но весьма проницателен в бизнесе. Участок земли на берегу реки Уитем он приобрёл у вдовы, убедив её, что земле грош цена. Да и возразить против этого было бы трудно — почва была так заболочена, что не годилась даже под овечье пастбище.

Но купцам Линкольна нужны были лодки, чтобы возить товары в огромный порт Бостона, а лодочники должны жить где-нибудь у реки. Роберт построил на пустыре несколько домов и неплохо зарабатывал, сдавая их тем, кто переправлял его грузы. Если только «заработок» — правильное название для денег, которые требуют с других, но даже не собирают лично. Поверьте мне, в том году у многих в Англии были причины негодовать против подобных лендлордов.

Роберт со звоном поставил оловянный кубок со слабым элем на длинный стол. Дремлющие советники подпрыгнули и вытаращились на него. Неужели этот новичок настолько чужд общепринятому этикету, что мешает достойным людям мирно спать?

— Повторяю, — объявил Роберт. — Мы должны обратиться с петицией к королю Ричарду, чтобы он позволил ввести в Линкольне дополнительный налог на восстановление ратуши, — он указал на зловещие трещины в каменной стене, шириной почти в палец. — Если в колонну врежется ещё одна телега, мы все вывалимся на улицу.

— Горожане ни за что на это не согласятся, — возразил Хью де Гарвелл. — Благодаря Джону Гонту, нашёптывающему на ухо юному королю, народ уже обескровлен поборами на все эти бессмысленные войны с Францией и Шотландией.

Некоторые члены Совета стали боязливо поглядывать друг на друга. Трудно сказать, как далеко можно зайти в публичной критике мальчика-короля, не будучи обвинённым в измене. И хотя сам король Ричард готов простить многое, у его дяди, Джона Гонта, шпионы повсюду, всем известно, как безжалостно он расправляется даже с тем, кто хотя бы проворчит жалобу во сне. А поскольку Гонт был констеблем замка Линкольна, никто в этом зале не мог знать наверняка, что сосед не на жаловании у этого дьявола.

Роберт мрачно глянул на Хью. Вообще-то они были в неплохих отношениях, но его раздражало, что Хью, похоже, считал, будто город можно содержать за гроши и отбросы для свиней. Он тяжело поднялся с места, зашагал к маленькому окошку, чтобы размять затёкшие ноги, и принялся рассматривать снующую внизу толпу.

— Только взгляните! Три повозки пытаются одновременно проехать сквозь арку, и ни одна не желает уступить дорогу. Может, люди и не хотят платить, но если это здание обрушится им на головы, под обломками погибнут десятки. Тогда они спросят, почему мы бездействовали.

— Так пусть за это заплатят налогами гильдии, а не бедные работяги и хозяйки пивных, — сказал Хью. — Одна Гильдия купцов настолько богата, что способна построить дюжину новых домов, если продаст хоть немного из припрятанного золота и серебра. Разжирели, как черви, на трупе города, так что...

Но Роберт не слушал. Его внимание привлекла женщина, одиноко стоявшая посреди бурлящей толпы. Она глядела вверх, на его окно. Поверх тёмно-синего платья на ней была алая накидка без рукавов, расшитая серебром. Судя по тому, как одежда подчёркивала изящество фигуры, и по ярким насыщенным красками, Роберт мог бы сказать, что одежда из самых лучших. Большой и указательный пальцы чуть дёрнулись, словно им не терпелось пощупать ткань.

Как купец, Роберт всегда обращал больше внимания на одежду женщины, чем на её лицо, и, возможно, не взглянул бы на неё второй раз, если бы она так не уставилась на него. Он ответил пристальным взглядом. Роберт не мог различить черты лица настолько, чтобы определить возраст, но блеск убранных в серебряную сетку чёрных волос предполагал молодость.