Ольга Михайлова - На кладбище Невинных [СИ]

— Только Бога ради, Брибри, не вздумайте переусердствовать, как в прошлый раз. Если опять из-за вас жаркое суховатое выйдет — вы не расплатитесь, — подал голос хозяин, герцог де Конти.

Брибри кивнул, и снова приник к шее сидящей девицы. Риго почувствовал, что на его голове шевелятся волосы — глаза Бриана де Шомона светились в темноте, даже когда он отворачивался от света. Аббат, увидев прокушенную шею девицы, перекрестился онемевшей рукой. Шарло де Руайан увлечённо играл на лютне, и тут его светлость напомнил его сиятельству, что теперь его очередь. Звуки смолкли. Риго сжал зубы, увидев, как Лоло извлёк из чехла лютни странный тонкий нож. Мгновение — и шея девицы была перерезана, при этом крови выступило до странности мало, Шарло же затрясся, будучи перевозбуждён, присел рядом с Брибри и слился с ним в жутком поцелуе.

До сих пор молча сидевший в кресле на возвышении возле огня человек медленно поднялся, ощупал девицу и недовольно проговорил, что она ещё слишком тепла. Герцог де Конти, разрезав остатки платя на Мадлен, швырнул тряпки в огонь. Потом откупорил бутылку вина и все выпили. Время текло медленно. Наконец, полный человек, шепнув покойницу по ягодицам, удовлетворённо кивнул.

Это был Тибальдо ди Гримальди.

Банкир неторопливо совокупился с мёртвым, залитым кровью телом. Аббат почувствовал, что горло пересохло, а руки заледенели. Сен-Северен с силой закусил губу, но онемевшие губы ничего не чувствовали. Он дрожащей рукой нащупал в кармане штанов нож, торопливо вытащил его, вонзил острие в руку. Боль пронзила и словно чуть разморозила. Жоэль задышал ровнее, в глазах просветлело. Его сотрясло странное чувство — ужаса, понимания, непонятного изумления, какого то восторженного экстаза.

Мысли остановились.

Он наконец-то все понял.

Вот он, Сатана.

Вот оно, чудовище.

Вот тот, кто задумал всё это.

Несколько минут Сен-Северен просто не мог оправиться от этого последнего потрясения. Перед его невидящим взором всплывали пальцы Тибальдо в дорогих перстнях, упирающиеся в живописные полотна, недоумевающее лицо банкира при известии о гибели Люсиль, отрешённый вид на кладбище, живая благодарность герцогу за сочувствие… Потом вспомнилось лицо Тибальдо на парижском бульваре, вдумчивые суждения о Леонардо, спор с де Конти об искусстве…

Будь всё проклято.

И снова его смутило странное чувство — немого восторга, сменившегося ужасом и трепетом внутреннего страха.

Тибальдо между тем лениво, но с чувством играл любовную увертюру с покойницей, а его светлость успел за время амурных прелюдий и интерлюдий банкира, пока рядом совокуплялись Лоло с Брибри, а Реми и Камиль допивали вино, разровнять в камине угли и пепел, и водрузить на решётку жаровню и даже вытащить из-за книжного шкафа изящный кувшинчик тонкой работы. Он наблюдал теперь за Тибальдо. Было заметно, что ему не терпится, но торопить банкира он всё же не стал — сказывалось прекрасное воспитание.

Наконец, банкир, вдоволь отведав любимого блюда, предоставил возможность его светлости тоже полакомиться, и вскоре огромные куски человечины скворчали на лучшем оливковом масле, распространившим по комнате приторный, чуть сладковатый мясной запах. Снова, почти как бывало в салоне, возник спор банкира и герцога — ди Гримальди советовал не переперчить мясо, но добавить больше соли и специй, и заказал себе отдельный кусочек — с сушёным чесноком и майораном.

Как гостеприимный хозяин, герцог велел сменить перепачканную кровью скатерть, которую тоже швырнули в камин, и вскоре подал угощение на серебряных подносах. Руайан ел, как принц крови, порезав мясо на мелкие кусочки, нанизывал их на серебряную вилку и жевал с подлинным аппетитом. Но Брибри рвал мясо зубами, и Лоло обозвал его поросёнком. Камиль д'Авранж отказался от трапезы: это мясо, на его вкус, было сладковато, а Реми де Шатегонтье отметил, что это нездоровое питание.

Он предпочитал и предпочитает спаржу и мясо молодых курочек.

С ним никто не спорил. Разговор за трапезой был светским, однако, его портил грубостями Реми де Шатегонтье. Он напомнил присутствующему здесь хозяину дома, что покупка имения ждать не будет, и если мсье д'Авранж в очередной раз нагородит кучу лжи о своей сестричке и снова спрячет её…

Д'Авранж оглядел его мутными глазами.

— Я уже сказал тебе, Реми, никого я не прятал!