Ольга Михайлова - На кладбище Невинных [СИ]

Жоэль уехал на родину, побывал в Греции, через год вступил в монашеское общество иезуитов, почти восемь лет прожил в Италии, однако, затем по делам общества был направлен в Париж.

Здесь он не искал Камиля д'Авранжа, но столкнулся с ним в первый же день по приезде. Был изумлён. Бывший сокурсник сильно постарел и погрубел, выглядел куда старше своих лет. Камиль почти демонстративно ускользал от бесед и уклонялся от объяснений, чем еще больше удивлял аббата, который и не думал преследовать д'Авранжа.

Между тем фамильные связи открыли аббату двери лучших домов, и вскоре он стал завсегдатаем салона маркизы де Граммон: особняк её был недалеко от его дома, хозяйка была особой зрелых лет, обстановка — уютной и спокойной, люди приходили солидные. Потом Сен-Северен с некоторым удивлением заметил, что обрекая себя на встречи с ненавистным соперником, туда весьма часто заходит и д'Авранж…

Сейчас Сен-Северен с тревогой подумал, что не может определить, что именно обеспокоило его. Неужели только порочная гримаса д'Авранжа? Он ничего не знал о том, как Камиль жил все эти годы, но полагал, что тот мало изменился.

Что сказал Камиль недавно в гостиной? «Мораль лишь измучила слабые и легковерные души, но не смогла удержать никого, увлечённого сильной страстью…» Что ж, страсть мсье д'Авранжа Жоэль уже видел. И, похоже, теперь эта страсть стала подлинно укоренившейся привычкой, а значит, управляла уже самим Камилем.

Улыбка д'Авранжа над гробом несла отпечаток застарелой порочности, Жоэль, священник, всегда старавшийся постичь движения душ человеческих, неоднократно встречал такую на лицах отъявленных распутников. К тому же Сен-Северен в обществе краем уха слышал молву, что д'Авранж слывёт человеком, которого разумная мать никогда не оставит наедине с неопытной дочерью. Это проронил в разговоре с ним самим Одилон де Витри, человек, в порядочности которого аббат не сомневался.

И всё же… Градации распада нераскаянной души неотчётливы, и Жоэль не верил, что д'Авранж мог стать убийцей. Что-то мешало поверить в его причастность к преступлению, и это «что-то» было совсем рядом, как и улыбка Камиля над гробом.

Ну да! Улыбка, вспомнил аббат. Камиль, улыбаясь, щёлкнул по носику Стефани де Кантильен… Нежность и лукавая насмешка, нечто подлинно братское проступило в ту минуту в д'Авранже. Так улыбаться можно, сохранив если не душу, но хоть осколок человечности. Это не Камиль. Просто померещилось. Скорее всего, уже с облегчением подумал Жоэль, Камиль д'Авранж домогался Розалин де Монфор-Ламори, но получил отказ. Она действительно пренебрегала вниманием и настойчивыми ухаживаниями Камиля. Сейчас, при мысли, что она кем-то осквернена и умерщвлена, Камиль испытывает свойственное порочным людям мстительное злорадство — отсюда и эта мерзейшая улыбка.

Только и всего. Только и всего…

За окном уже совсем стемнело. Жоэль набросил плащ и вышел на улицу — сидеть одному взаперти наедине с неприятными мыслями было невмоготу. Сначала направился на Итальянский бульвар, некоторое время бродил там, потом, неторопливо миновав биржу, присел на скамью, выбрав не ту, что была в круге фонарного света, но почти потерявшуюся в зарослях вечнозелёного самшита.

Он обрадовался возможности обелить Камиля. Почему? Аббат был мудр, но этой тайны собственной души не постигал. Д'Авранж ранил его сердце подлостью, лишил его земного счастья и плотского наслаждения. Но видя его, Жоэль неизменно страдал и влёкся к нему горестной жалостью.

… Отец Доменико ди Романо, духовник Жоэля в Риме, которому он несколько лет назад рассказал о случившемся, выслушал его напряжённо и внимательно, поминутно окидывая исповедующегося бездонным и сумрачным взглядом. Наконец проронил спокойно, уверенно и чуть иронично.

— Джоэле, мальчик мой, ты или одарён светлым даром бесстрастия и высшим из даров — непостижимым и сверхчеловеческим — любовью к врагам своим, и тогда ты — свят, или же в тебе — изломанность и искажённость куда большая, нежели в твоём Камилло. Такой излом чреват страшным взрывом затаённой ненависти. Он может разорвать тебя в клочья, мой мальчик, если выйдет наружу. Ты сумел простить ему такое? Подлинно ли ты возлюбил его?

Жоэль вздохнул, но не отвёл взгляда от учителя.

— Вы полагаете, отец Доменико, что я ненавижу его, но не понимаю этого? — он задумался, пытаясь осмыслить и сказанное, и свои чувства. — Тогда душа моя воистину бездонна, и я сам не могу понять себя. Я думал, что мне… жаль его.